Метаморфозы — краткое содержание поэмы овидия

другой литературоведческий разбор поэмы «Метаморфозы» можно прочесть в имеющейся на нашем сайте биографии Овидия

Во второй период своего творчества великий римский стихотворец Овидий переходит от произведений на любовные темы к созданию больших произведений на мифологические сюжеты: двух поэм – «Метаморфозы» и «Фасты».

«Метаморфозы» Овидия – эпическая поэма, в которой рассказываются легенды о превращениях людей в животных, а также в предметы неодушевленной природы: растения и камни, источники, светила и т. д. Эти мифы широко распространены в фольклоре различных народов.

Эллинистические поэты, проявлявшие большой интерес к фольклору и мифологии, использовали эти легенды в своих художественных произведениях. Эратосфену принадлежит сочинение в прозе «Катастеризмы», в котором излагались мифы о превращении в звезды, Бойю – сочинение «О происхождении птиц», Никандру и Парфению – «Метаморфозы». Существовали и каталоги мифов на эту тему.

Овидий использовал для «Метаморфоз» многочисленные источники: научные и художественные произведения, каталоги и памятники изобразительного искусства.

Овидий. Художник Лука Синьорелли, ок. 1499-1502

Поэма «Метаморфозы» (в переводе – «превращения») состоит из 15 книг. Это произведение с увлекательным и живым содержанием, массой персонажей, постоянной сменой места действия. Овидий собрал около 250 различных мифов о превращениях.

Для придания единства произведению поэт пользуется различными приемами: он объединяет мифы по циклам (фиванский, аргосский и др.), по сходству персонажей, по месту действия. Часто Овидий придумывает связующие звенья между разнородными легендами.

Как искусный рассказчик, он пользуется в «Метаморфозах» приемами рамочной композиции, вкладывая повествование в уста различных мифических героев. Эта поэма Овидия начинается с рассказа о сотворении мира из беспорядочного хаоса, а кончается философским заключением Пифагора.

Пифагор говорит о вечной изменчивости и чудесных превращениях, происходящих в окружающей природе, призывает не употреблять в пищу мясо живых существ.

Подобно своим предшественникам (Вергилию, Лукрецию) Овидий стремится дать в «Метаморфозах» философское обоснование избранной им темы, считая, что жанр эпоса, в отличие от элегии, требует известной концепции и художественных обобщений. Овидия интересует психология различных персонажей и та обстановка, в которой они действуют.

Вот, в одной из сцен «Метаморфоз», юный Фаэтон, обиженный недоверием к его божественному происхождению, хочет убедиться в том, что его отцом действительно является бог Солнца. Он отправляется для этого далеко на Восток и приходит во дворец лучезарного бога.

Сказочный бог Солнца, восседающий на троне, украшенном смарагдами, оказывается в «Метаморфозах» заботливым отцом. Фаэтон хочет проехать по небу на солнечной колеснице. Отец пытается отговорить его, но упрямый юноша настаивает на своем. Овидий описывает небесные конюшни и фантастических коней, нетерпеливо бьющих копытами.

Колесница, на которую встал Фаэтон, кажется им, привыкшим возить мощного бога света, слишком легкой. Поднявшись на вершину неба, с которой начинается крутой спуск, кони перестают подчиняться поводьям и мчатся, сойдя с дороги.

По сторонам разверзают свои пасти страшные небесные чудовища: Рак (созвездие Рака), Скорпион (созвездие Скорпиона), а внизу темнеет далекая Земля. Овидий изображает, как сердце Фаэтона сжимается от страха, и он выпускает из рук поводья.

Вот колесница, скользя все низке и ниже, приближается к Земле, загораются леса на горных вершинах, закипает вода в реках и морях, в земле появляются трещины от невыносимого жара. Богиня Земли молит Юпитера о спасении, и властитель богов бросает свою молнию в Фаэтона, чтобы вызвать падение колесницы. Гибнет, падая на землю, Фаэтон. Неутешно плачут над ним сестры и превращаются в тополя. Описание превращения Овидий даёт в «Метаморфозах» кратко, оно лишь замыкает большой рассказ.

Соединение фантастики с реальностью характерно для всей поэмы Овидия. Герои «Метаморфоз», с одной стороны, сказочные мифологические фигуры, с другой – обыкновенные люди. Повествование «Метаморфоз» не усложнено никакими глубокомысленными рассуждениями.

Так, в рассказе о Фаэтоне Овидием подчеркнуты простые, понятные всем черты внутреннего облика: самоуверенность молодости, мудрость и нежная заботливость зрелости. Эта доступность, легкость и поэтичность рассказа обеспечили «Метаморфозам» Овидия широкую популярность в древнее и новое время.

С античной мифологией в увлекательном изложении Овидия читатель нового времени знакомился обычно по этой широко известной и любимой уже в средние века поэме.

), о горной Ниобе, оскорбившей Диану (VI кн.), о полете Дедала и Икара (VIII кн.), о скульпторе Пигмалионе, создавшем статую прекрасной женщины и влюбившемся в свое создание (X кн.), о нежных супругах Кеиксе и Галькионе (XI кн.) и др.

Овидий «Метаморфозы», издание 1632 года

Превращения в «Метаморфозах» Овидия – обычно результат вмешательства богов в судьбу героев. Иногда они вызваны несправедливой злобой божества или являются заслуженной карой за проступок.

Подчас, спасаясь от грозящей беды, персонажи поэмы сами молят богов об изменении своего внешнего облика.

Так, нимфа Дафна, которую преследует влюбленный Аполлон, обращается к своему отцу, богу реки Пенею, с просьбой о помощи:

Молит: «Отец, помоги, ведь сила есть у потоков, Лик мой скорей измени, уничтожь мой гибельный образ!» Кончила речь, и тотчас тяжелеют гибкие члены, Нежную грудь покрывает кора, поднимаясь все выше.

Волосы в листья у ней превращаются, руки же в ветви, Ноги – ленивые корни уходят в черную землю. Вот и исчезло в вершине лицо, но краса остается. Любит по-прежнему Феб и, ствола рукою касаясь, Чувствует, как под корой ее грудь трепещет живая.

Он обнимает ее, он дерево нежно целует.

(Пер. Н. В. Вулих)

Описания Овидия чрезвычайно выразительны, он видит рисуемую картину во всех подробностях. Эта наглядность описаний дала возможность художникам эпохи Возрождения снабдить издания «Метаморфоз» серией живописных иллюстраций.

Богатство античной мифологии позволило Овидию изобразить в «Метаморфозах» самые различные персонажи. Перед читателями проходят герои различного возраста и пола: юноши, скромные девушки, старики и старухи, зрелые, умудренные жизнью мужи.

Наряду с богами и царями выступают и простые смертные: кормчий Главк, старики Филемон и Бавкида, юные влюбленные Пирам и Тисба, скульптор Пигмалион и др. Их чувства, как характер персонажей, различны: тут и жестокий деспот Терей, и самовластный, надменный Пенфей, бесхитростная юная Каллисто, надменная богиня Юнона.

Герои Овидия – это, в сущности, его современники, перенесенные в сферу мифа, опоэтизированные и облагороженные. Овидий как бы отдает в «Метаморфозах» дань уважения принцепсу, рассказывая о превращении Юлия Цезаря в комету и почтительно отзываясь об Августе.

Эти моменты, однако, никак не влияют на все произведение в целом, далекое по идейной направленности и особенностям поэтической формы от официальной идеологии принципата.

Источник: https://rushist.com/index.php/historical-notes/2066-ovidij-metamorfozy-kratkoe-soderzhanie

Сокращенно — МЕТАМОРФОЗЫ — ПУБЛИЙ ОВИДИЙ НАЗОН — 8 КЛАСС — Все произведения школьной программы в кратком изложении. Мировая литература. 5-11 классы — сокращенные произведения 2014 год — зарубежная литература

• 8 КЛАСС
• ПУБЛИЙ ОВИДИЙ НАЗОН
• МЕТАМОРФОЗЫ
• («Четыре поколения людей» /1, 89-150/)
• Первое отродье было золотое: без бича и побуждения,
• По собственной воле оно Правоту почитало и Честность.
• Казни и страха не знал. Угрожающий слово закона
• Еще не читалось на медной таблице, и люд не страшився
• Приговор услышать судьи, без суда и опеки безопасный.
• Сосны из горных вершин еще не сходили в пол на потоки,
• Чтобы легким кораблем посетить неведомые земли.
• Никакие надмор'я чужие не манили счастливого люда.
• Стены, глубокие рвы не были еще для городов поясами;
• 1 Тулле Гостілій, Анк Марцій — легендарные правители Рима.
• Простая труба и искореженный рог не пели в бою;
• Меч и шлем не служили никому. Без оружия, без войска
• Мирные народы жили в непорушнім и станем любить досуге.
• Щедрая земля в охотку, еще не зная оков долга,
• Сохой не ткнута железным, не израненная еще бороной,
• Гойний приносила дар, пищу, легкую и полезную.
• Люди собирали тогда дикую вишню и земляники по горам,
• Терен с занозистих вит, шелковицы ягоды спелые
• И желуди, что зронило Юпітера1 древо пространное.
• Вечная стойла весна, и дуновением нежным зефіри2
• Ласкали цвет луговой, гордился и рос, самосевный.
• Впрочем, и невспаханную лан половів — наклонялся хлебами,
• И, не лежавши в пару, наливал свое спелые колосья.
• Реки текли молоком, струились везде нектаром реки,
• И темнолистые дубы золотыми велись медами.
• С того же времени, как, заслав Сатурна3 в Тартар4 темничний,
• Власть Юпитер занял, то уже серебряная пора и наступила,
• Хуже золота, но ценнее темной меди.
• Властелин новый сколотил круглогодичную Сатурнову Весну,
• Лето добавив к ней непевную Осень и Зиму,
• И на четверо суток летний кругобіг поделив.
• Впервые тогда задрожало воздуха от суши и жары,
• И от холодных ветров ледяные позвисали сосульки.
• Впервые тогда понадобились дома; дома нашлись
• В укрытиях пещер, в кустах ивняка, поплетених ликом.
• Впервые Церериним5 зерном засеяно плодородную ниву
• И под игом заревела-застонала покорный скот.
• Третья эпоха — мідяна — за серебряной быстро наступила;
• Народ воинственный, сурового нрава, к оружию желающий,

Но ведь еще не преступный. Последняя порода — железная.

Так как наступила эпоха худшей той породы,

1 Юпитер — у римлян бог неба, царь богов, отождествлялся с греч. Зевсом. Священное дерево Юпитера — дуб.

1. 2 Зефир — бог западного ветра.
2. 3 Сатурн — один из древнейших римских богов; греческий Кронос.
3. 4 Тартар — иногда отождествлялся с Аидом; самое глубокое и найпохмурніше место в подземном царстве.
4. 5 Церера — богиня урожая у римлян; Церерине зерно — хлебное зерно.
5. Сразу же появилась Обида, прошли Честность и Правда;
6. Хитрость, Ложь и Підступство заняли их место опустел;
7. Измена пришла и Насилие, жадность на деньги и достаток;
8. Выплыл на море пловец, хоть на ветру еще был беспомощен.
9. Сосны, что до сих пор по горам шпилястих росли беззаботно,
10. Сейчас по волне незнаемой помчались в миры кораблями.
11. Землю, что совместная была, как воздух, как солнечный свет,
12. Сейчас прошел землемер, пыльцы и пределы положив.
13. Стали от нее теперь требовать не только ужинків,
14. Но и сокровищ, что от человеческого глаза она скрыла.
15. В недра, в подземные глубины идут; от стікійської хвилі1
16. Добывают сокровища, всякого лиха начало;
17. Получилось железо на свет и Золото, еще вреднее,
18. Вышла на люди Война, питается ими и бушует,
19. В хищных, кровавых руках брязкучу сжимая оружие.
20. Люд прозябает с грабежа, на зятя не сверится тесть уже,
21. Гость на хозяина — и братская любовь потьмарилась;
22. Женщина грозит мужчине, тот враждует на женщину.
23. Мачехи сводят детей смертельно-бледным аконитом;
24. Сын о смерти отца узнает в гадалки.
25. Никнет Набожность и Вера, и дева небесная Астрея2
26. Землю, сплямовану кровью, — последняя из богов — покидает.
27. Перевод М. Зерова
28. Комментарий

Поэма «Метаморфозы» — самый большой из сочинений Публия Овидия Назона (содержит XV книг, около 12 тысяч стихов).

Она не представляет собой единого произведения, а является механическим сочетанием 250 отдельных поэм-сказок о раВНОобразные чудесные перевоплощения, на основе которых автор пытается объяснить все, что происходит в быстро меняющемся мире природы.

Основными темами поэм является превращение богов и людей в животных, растения, камни, реки, созвездия и др.

1 Волны Стикса — реки в подземном царстве.

2 Астрея — у греков богиня Справедливости, что жила среди счастливых людей золотого возраста. Потом человеческая испорченность заставила Астрею оставить землю и вознестись на небо, где она стала созвездием Девы.

Популярность Овидия в античности и в средние века была огромной. Его «Метаморфозы» воспринимались как языческая Библия, подлежащая аллегорическому толкованию. Эпоха Возрождения принесла с собой многочисленные новелістичні переработки Овідієвих мифов, а в XVII-XVIII в.

эти мифы служили неисчерпаемым источником оперных и балетных тем. Цитированиями из Овидия подкрепляли свои наставления авторы поетик, читаемых в Киево-Могилянской академии.

«Метаморфозы» и сегодня представляют большой интерес как сборник античной мифологии и как образец художественного мастерства Овидия, богатства его фантазии, большого изобразительного таланта.

Источник: https://zarlitra.in.ua/79-2.html

Метаморфозы — краткое содержание поэмы Овидия

«Метаморфозы» — рассказ в стихотворной форме, написанный в пятнадцати книгах римского поэта Овдия. Процесс создания стихотворения был завершен в 8 году нашей эры.

Овдий обращается к богам, чтобы те благословили его дело. Дальше идет рассказ о том, как планета, небо и прочее появляется из хаоса. Затем появилась угроза от гигантов, которые могут захватить небеса. На гигантов разозленный Юпитер обрушивает потоки воды.

Из-за потопа погибает все живое на Земле, кроме влюбленной пары – Девкалиона и Пирры. Они являются одними смертными на планете. Исполняя приказы богов, они бросили камни сзади себя. Из камней появлялись новые люди.

В поэме говорится о том, как любовь Аполлона к Дафне создает из нимфы лавр. Горестная возлюбленная Юпитера Ио, которая является дочерью речного бога, была превращена в корову, чтобы спасти ее от Юноны. Ио должна прятаться от злости Юноны, пока та не посчитает нужным простить ее.

Сын Ио и Юпитера, имя которого Эпаф, сдружился с Фаэтоном. Фаэтон представился сыном бога Солнца, но Эпаф не был уверен в этом. Фаэтон решил доказать это и взял колесницу своего отца, хоть тот и не позволял ему.

Из-за неумения управлять огненными лошадьми загорается вся земля, вспыхивают моря и реки. Юпитер, чтобы спасти Землю, лишает Фаэтона жизни. Сестры мальчика сильно расстроились и превратились в древо, а слезы их стали янтарем.

Друг Фаэтона Цынус огромное количество раз ныряет в реку, чтобы остановить тело своего друга. От горя он становится лебедем.

Юпитер встречает прекрасную нимфу Каллисто. Она одна из служанок богини Дианы. Он очаровывает девушку. Обнаружив это, Диана выгоняет Каллисто. Ревнующая Юнона превращает девушку в медведицу. Как только сыну Юпитера и Каллисто исполнилось пятнадцать, он практически убивает свою мать, которую не узнал. Юпитер превращает сына и жену в созвездия.

Юпитеру нравится Европа и он увозит ее, притворившись белым быком. Братья Европы идут искать сестру, но у них не выходит определить ее местоположение. Кадмус, один из братьев, построил город Фивы. Он делает новых людей, засеивая землю зубами дракона, убитого им.

Огромное количество лет спустя Актеон, внук Кадмуса, подсматривает за Дианой, когда та купается. За это богиня превращает Актеона в оленя, которого позже убили свои же люди и собаки. Семела, дочь Кадмуса, вот-вот родит сына Юпитера, но вмешалась Юнона. От истинного облика своего любимого Семела сгорает. Однако ребенка, имя которого Вакх, спасает отец.

Юнона с Юпитером завели спор о том, кто больше испытывает наслаждения от любви: мужчины или женщины. Для разрешения спора приводят Тиресия, который несколько раз бывал в облике женщины. Тиресий говорит, что больше наслаждения испытывают женщины. Юнона ослепляет его, но Юпитер дарует ему предвиденье.

Далее идут истории о том, как Пегас сделал фонтан, когда топнул копытом. Как девять сестер осмелились соперничать с Музами на конкурсе пения и стали птицами, когда потерпели поражение. Как Арахна стала паком из-за дерзостной войны с Минервой.

Ясон приходит в Колхиду, дабы найти золотое руно. Медея, дочь колхидского царя, подчиняется Ясону и помогает ему в поисках. Вскоре она становится его женой и убивает Пелия, его дядю, чтобы муж взошел на трон.

Медее назначили наказание, но она уходит из города. Вернувшись, она обнаруживает что Ясон женат на другой. В порыве гнева Медея убивает новую жену Ясона и двух собственных сыновей.

Она вынуждена бежать из города, что и случилось.

Потом идут истории о Троянской войне, о том, как умер Ахилл, о споре за его доспехи и завершительном поражении Трои.

Читательский дневник.

Источник: https://sochinite.ru/kratkie-soderzhaniya/raznye-avtory/metamorfozy-ovidiya

Краткое содержание Метаморфозы Овидий

Слово “метаморфозы” значит “превращения”. Было очень много древних мифов, которые кончались превращениями героев – в реку, в гору, в животное, в растение, в созвездие. Поэт Овидий попробовал собрать все такие мифы о превращениях, которые он знал; их оказалось больше двухсот.

Он пересказал их один за другим, подхватывая, переплетая, вставляя друг в друга; получилась длинная поэма под заглавием “Метаморфозы”. Начинается она с сотворения мира – ведь когда Хаос разделился на Небо и Землю, это уже было первое в мире превращение.

А кончается она буквально вчерашним днем: за год до рождения Овидия в Риме был убит Юлий Цезарь, в небе явилась большая комета, и все говорили, что это вознеслась на небеса душа Цезаря, который стал богом, – а это тоже не что иное, как превращение.

Так движется поэма от древнейших к новейшим временам. Чем древнее – тем величавее, тем космичнее описываемые превращения: мировой потоп, мировой пожар.

Потоп был наказанием первым людям за их грехи – суша стала морем, прибой бил в маковки гор, рыбы плавали меж древесных ветвей, люди на утлых плотах умирали от голода. Только двое праведников спаслись на двухвершинной горе Парнасе – праотец Девкалион и жена его Пирра.

Схлынула вода, открылся пустынный и безмолвный мир; со слезами они взмолились богам и услышали ответ: “Материнские кости мечите себе за спину!” С трудом они поняли: общая мать – Земля, кости ее – камни; они стали метать каменья через свои плечи, и за спиною Девкалиона из этих камней вырастали мужчины, а за спиною Пирры – женщины. Так явился на земле новый человеческий род.

“Будь по-твоему, – ответил отец, – но берегись: не правь ни вверх, ни вниз, держись середины, иначе быть беде!” И пришла беда: на высоте у юноши закружилась голова, дрогнула рука, кони сбились с пути, в небе шарахнулись от них и Рак и Скорпион, на земле запылали горные леса от Кавказа до Атласа, закипели реки от Рейна до Ганга, ссохлось море, треснула почва, свет пробился в черное царство Аида, – и тогда сама старая Земля, вскинув голову, взмолилась Зевсу: “Хочешь сжечь – сожги, но помилуй мир, да не будет нового Хаоса!” Зевс грянул молнией, колесница рухнула, а над останками Фаэтона написали стих: “Здесь сражен Фаэтон: дерзнув на великое, пал он”.

Начинается век героев, боги сходят к смертным, смертные впадают в гордыню.

Ткачиха Арахна вызывает на состязание богиню Афину, изобретательницу тканья, У Афины на ткани – олимпийские боги, Посейдон творит для людей коня, сама Афина – оливу, а по краям – наказания тех, кто посмел равняться с богами: те обращены в горы, те в птиц, те в ступени храма. А у Арахны на ткани – как Зевс обернулся быком, чтоб похитить одну красавицу, золотым дождем для другой, лебедем для третьей, змеем для четвертой; как Посейдон превращался и в барана, и в коня, и в дельфина; как Аполлон принимал вид пастуха, а Дионис – виноградаря, и еще, и еще. Ткань Арахны не хуже, чем ткань Афины, и Афина казнит ее не за работу, а за кощунство: превращает ее в паука, который висит в углу и вечно ткет паутину. “Паук” по-гречески – “арахна”.

Зевсов сын, Дионис-виноградарь, чудотворцем идет по свету и дарит людям вино.

Врагов своих он наказывает: корабельщики, перевозившие его через море, решили похитить такого красавца и продать в рабство – но корабль их останавливается, пускает корни в дно, плющ обвивает мачту, с парусов повисают гроздья, а разбойники изгибаются телом, покрываются чешуей и дельфинами прыгают в море. А друзей своих он одаряет чем угодно, но не всегда они просят разумного. Жадный царь Мидас попросил: “Пусть все, чего я коснусь, становится золотом!” – и вот золотой хлеб и мясо ломают ему зубы, а золотая вода льется в горло расплавленным металлом. Простирая чудотворные руки, он молит: “Ах, избавь меня от пагубного дара!” – и Дионис с улыбкой велит: “Вымой руки в реке Пактоле”. Сила уходит в воду, царь снова ест и пьет, а река Пактол с тех пор катит золотой песок.

Не только юный Дионис, но и старшие боги появляются меж людей. Сам Зевс с Гермесом в облике странников обходят людские села, но грубые хозяева гонят их от порогов. Только в одной бедной хижине приняли их старик и старуха, Филемон и Бавкида.

Гости входят, пригнув головы, присаживаются на рогожу, перед ними столик с хромой ножкой, подпертой черепком, вместо скатерти его доску натирают мятой, в глиняных мисках – яйца, творог, овощи, сушеные ягоды. Вот и вино, смешанное с водой, – и вдруг хозяева видят: чудо – сколько ни пьешь, оно не убывает в чашах.

Тут они догадываются, кто перед ними, и в страхе молят: “Простите нас, боги, за убогий прием”.

В ответ им хижина преображается, глинобитный пол становится мраморным, кровля вздымается на колоннах, стены блещут золотом, а могучий Зевс говорит: “Просите, чего хотите!” “Хотим остаться в этом вашем храме жрецом и жрицею, и как жили вместе, так и умереть вместе”. Так и стало; а когда пришел срок, Филемон и Бавкида на глазах друг у друга обратились в дуб и липу, только и успев молвить друг другу “Прощай!”.

А меж тем век героев идет своим чередом. Персей убивает Горгону, превращающую в камень взглядом, и когда кладет ее отсеченную голову ниц на листья, то листья обращаются в кораллы. Ясон привозит из Колхиды Медею, и та превращает его дряхлого отца из старика в молодого.

Эту Ариадну отнял у Тесея и сделал своею женою бог Дионис, а венчик с ее головы он вскинул в небо, и там он засветился созвездием Северной Короны.

Строителем критского Лабиринта был умелец афинянин Дедал, пленник грозного царя Миноса, сына Зевса и отца Минотавра. Дедал томился на его острове, но бежать не мог: все моря были во власти Миноса.

Тогда он решил улететь по небу: “Всем владеет Минос, но воздухом он не владеет!” Собрав птичьи перья, он скрепляет их воском, вымеряет длину, выверяет изгиб крыла; а мальчик его Икар рядом то лепит комочки воска, то ловит отлетающие перышки.

Вот уже готовы большие крылья для отца, маленькие для сына, и Дедал учит Икара: “Лети мне вслед, держись середины: ниже возьмешь – от брызг моря отяжелеют перья; выше возьмешь – от жара солнца размякнет воск”. Они летят; рыбаки на берегах и пахари на пашнях вскидывают взгляды в небо и замирают, думая, что это вышние боги.

Но опять повторяется участь Фаэтона: Икар радостно забирает ввысь, тает воск, рассыпаются перья, голыми руками он хватает воздух, и вот уже море захлестывает его губы, взывающие к отцу. С тех пор это море называется Икарийским.

Как на Крите был умельцем Дедал, так на Кипре был умельцем Пигмалион. Оба они были ваятелями: про Дедала говорили, что его статуи умели ходить, про Пигмалиона – будто его статуя ожила и стала ему женой. Это была каменная девушка по имени Галатея, такая прекрасная, что Пигмалион сам в нее влюбился: ласкал каменное тело, одевал, украшал, томился и наконец взмолился к богам:

“Дайте мне такую жену, как моя статуя!” И богиня любви Афродита откликнулась: он касается статуи и чувствует мягкость и тепло, он целует ее, Галатея раскрывает глаза и разом видит белый свет и лицо влюбленного.

Пигмалион был счастлив, но несчастны оказались его потомки. У него родился сын Кинир, а у Кинира дочь Мирра, и эта Мирра кровосмесительной любовью влюбилась в своего отца.

Боги в ужасе обратили ее в дерево, из коры которого, как слезы, сочится душистая смола, до сих пор называемая миррою. А когда настало время родить, дерево треснуло, и из трещины явился младенец по имени Адонис.

А еще у Пигмалиона был то ли правнук, то ли правнучка, по имени то ли Кенида, то ли Кеней.

Родилась она девушкой, в нее влюбился морской Посейдон, овладел ею и сказал: “Проси у меня чего угодной Она ответила: “Чтоб никто меня больше не мог обесчестить, как ты, – хочу быть мужчиной!” Начала эти слова женским голосом, кончила мужским. А в придачу, радуясь такому желанию Кениды, бог дал ее мужскому телу неуязвимость от ран.

В это время справлял многолюдную свадьбу царь племени лапифов, друг Тесея. Гостями на свадьбе были кентавры, полулюди-полулошади с соседних гор, дикие и буйные.

Непривычные к вину, они опьянели и набросились на женщин, лапифы стали защищать жен, началась знаменитая битва лапифов с кентаврами, которую любили изображать греческие скульпторы.

Сперва в свадебном дворце, потом под открытым небом, сперва метали друг в друга литыми чашами и алтарными головнями, потом вырванными соснами и глыбами скал. Тут-то и показал себя Кеней – ничто его не брало, камни отскакивали от него, как град от крыши, копья и мечи ломались, как о гранит. Тогда кентавры стали забрасывать его стволами деревьев: “Пусть раны заменятся грузом!” – целая гора стволов выросла над его телом и сперва колебалась, как в землетрясении, а потом утихла. И когда битва кончилась и стволы разобрали, то под ними лежала мертвая девушка Кенида,

Поэма близится к концу: про битву лалифов с кентаврами рассказывает уже старый Нестор в греческом лагере под Троей. Даже Троянская война не обходится без превращений. Пал Ахилл, и тело его вынесли из битвы двое: мощный Аякс нес его на плечах, ловкий Одиссей отражал наседающих троянцев.

От Ахилла остался знаменитый доспех, кованный Гефестом: кому он достанется? Аякс говорит: “Я первый пошел на войну; я сильнейший после Ахилла; я лучший в открытом бою, а Одиссей – лишь в тайных хитростях; доспех – мне!” Одиссей говорит: “Зато лишь я собрал греков на войну; лишь я привлек самого Ахилла; лишь я удержал войско от возврата на десятый год; ум важней, чем сила; доспех – мне!” Греки присуждают доспех Одиссею, оскорбленный Аякс бросается на меч, и из крови его вырастает цветок гиацинт, на котором пятнышки складываются в буквы “AI” – скорбный крик и начало Аяксова имени.

Ромул основывает Рим и возносится в небеса – сам превращается в бога; семь столетий спустя Юлий Цезарь спасет Рим в гражданских войнах и тоже вознесется кометою – сам превратится в бога.

А покамест преемник Ромула, Нума Помпилий, самый мудрый из древних римских царей, слушает речи Пифагора, самого мудрого из греческих философов, и Пифагор объясняет ему и читателям, что же такое превращения, о которых сплетались рассказы в столь длинной поэме.

Ничто не вечно, – говорит Пифагор, – кроме одной лишь души. Она живет, неизменная, меняя телесные оболочки, радуясь новым, забывая о прежних. Душа Пифагора жила когда-то в троянском герое Евфорбе; он, Пифагор, это помнит, а люди обычно не помнят.

Из людских тел душа может перейти и в тела животных, и птиц, и опять людей; поэтому мудрый не станет питаться мясною пищей.

“Словно податливый воск, что в новые лепится формы, Не пребывает одним, не имеет единого вида, Но остается собой, – так точно душа, оставаясь Тою же, – так говорю! – переходит в различные плоти”.

А всякая плоть, всякое тело, всякое вещество изменчиво. Все течет: сменяются мгновенья, часы, дни, времена года, возрасты человека. Земля истончается в воду, вода в воздух, воздух в огонь, и снова огонь уплотняется в грозовые тучи, тучи проливаются дождем, от дождя тучнеет земля.

Горы были морем, и в них находят морские раковины, а море заливает когда-то сухие равнины; иссыхают реки и пробиваются новые, острова откалываются от материка и срастаются с материком.

Троя была могуча, а нынче в прахе, Рим сейчас мал и слаб, а будет всесилен: “В мире ничто не стоит, но все обновляется вечно”.

Вот об этих вечных переменах всего, что мы видим в мире, и напоминают нам старинные рассказы о превращениях – метаморфозах.

Вариант 2

“Метаморфозы” означает “превращения”. Овидий собрал более 200 мифов в одну поэму. Начинаются “Метаморфозы” с сотворения мира, а заканчиваются за год до рождения Овидия – когда душа Юлия Цезаря возносится кометой.

Действия движутся от древности к современности. Мировой потоп, посланный людям за грехи, уничтожил все живое. Спаслись лишь праведники – праотец Девкалион и жена его Пирра, сумевшие по наущению богов возродить род людской из каменьев земных. Мировой пожар случился по дерзости Фаэтона, сына Солнца, бездумно разъезжавшего по небу на колеснице.

Далее описывается век героев: боги сошли к смертным. Люди стали впадать в гордыню, посмели равняться с богами и были покараны. Дионис, сын Зевса, ходит по свету, дарит вино. Друзей наделяет, врагов наказывает.

Жадный Мидас жаждет богатства. Руки царя начинают творить чудо: от прикосновения все становится золотым. Бог исполнил волю, но металлом становятся и хлеб, и вино.

Зевс с Гермесом в облике странников путешествуют меж людей, хозяева гонят их. Лишь бедняки Филемон и Бавкида привечают гостей, угощают скромной едой. Поняв, кто перед ними, просят смилостивиться за убогий прием. Боги превращают хижину в богатый храм. Старики остаются при нем жрецами, а после смерти превращаются в дуб и липу.

Герои совершают подвиги. Персей расправляется с Горгоной, взгляд которой обращает в камень. Медея, которую Ясон привез из Колхиды, превращает отца аргонавта в юношу. Геракл побеждает речного бога Ахелоема, оборачивающегося то змеем, то быком. Тесей убивает Минотавра, но царевну Ариадну, давшую ему путеводную нить по Лабиринту, отнимает и делает женой бог Дионис.

Дедал, пленник грозного Миноса, мастерит крылья, чтобы покинуть остров. Все готово, отец учит Икара: лети за мной, держись середины. Но юноша взмывает ввысь, воск тает – Икар погибает в море.

Кипрский Пигмалион влюбляется в свое творение и молит богов: “Дайте мне такую жену, как моя статуя!”. Афродита оживляет Галатею.

Пигмалион счастлив, в отличие от своих потомков: Киннир прелюбодействовал с дочерью Миррой. За этот грех боги обратили ее в дерево, из трещины явился младенец – Адонис.

Прекрасного юношу Афродита взяла в любовники, но ревнивый бог войны Арес уничтожил его, наслав вепря.

Правнучка Пигмалиона Кенида приглянулась Посейдону, он силой овладел ею. Позже решил исполнить любое желание – девушка попросила превратить ее в мужчину. Так он и сделал, наделив тело Кенея неуязвимостью.

О битве лапифов с кентаврами рассказывает старый Нестор в лагере под Троей. Война тоже не обходится без метаморфоз. Знаменитым доспехом Ахилла после его смерти пытаются завладеть мощный Аякс и ловкий Одиссей. Греки присуждают латы Одиссею. От обиды Аякс кидается на меч, из крови вырастает гиацинт.

После падения Трои Эней, спасая святыни, плывет на запад и повсюду слышит рассказы о превращениях. Италия тоже богата сказаниями: Ромул основал Рим и превратился в бога, через семь веков Юлий Цезарь спасет Рим и вознесется кометой.

Древний римский царь Нума Помпилий внимает речам Пифагора, объясняющего все произошедшие превращения: ничто не вечно, кроме души, все в мире обновляется вечно. Об этих вечных метаморфозах и повествует поэма.

Источник: https://rus-lit.com/kratkoe-soderzhanie-metamorfozy-ovidij/

51. ОВИДИЙ «МЕТАМОРФОЗЫ»

 100 Великих КнигДемин Валерий Никитич

Пушкин назвал Овидия наставником «в науке страсти нежной». В самом деле, большая часть творческого наследия (которое, по счастью, почти полностью сохранилось) этого крупнейшего римского поэта посвящена теме любви.

Здесь и знаменитый лирический дневник «Любовные элегии», и еще более знаменитая «Наука любви» (с примыкающим к ней «Лекарством от любви»).

«Наука» пользовалась у современников особым успехом (да и сегодня это наиболее читаемая книга Овидия): как же, это ведь стихотворный свод хитроумных наставлений (настоящий учебник!) — как шаг за шагом обольщать и соблазнять любимую женщину.

Любовная тема красной нитью проходит и через грандиозное творение Овидия «Метаморфозы» в 15 — и книгах. Отличие от других произведений лишь в том, что здесь любовью охвачены не обыкновенные люди, а боги и другие мифологические персонажи.

Впрочем, и те и другие предстают перед читателем совершенно, как живые люди. По существу Овидию удалось создать подлинную энциклопедию античной мифологии: многие подробности сюжетов можно найти только здесь.

Хотя по первоначальному замыслу поэт намеривался уделить внимание лишь разного рода превращениям — по-гречески метаморфозам (отсюда и название книги).

Превращениям подвержено все; у Овидия данное слово — попросту синоним понятий «творение» и «развитие»: Хаос превращается в Космос, глина в руках Прометея — в человека, боги — в различные существа (главным образом с целью удовлетворения своей любовной похоти), напротив, жертвы их преследования — в неодушевленные объекты (Дафна — в лавр, Сиринга — в тростник и т. д.).

С мастерством, доступным только великому мыслителю, рисует Овидий картины возникновения и становления Мироздания из первоначального Хаоса:

• Не было моря, земли и над всем распростертого неба, —
• Лик был природы един на всей широте мирозданья, —
• Хаосом звали его. Нечлененной и грубой громадой,
• Бременем косным он был, — и только, — где собраны были
• Связанных слабо вещей семена разносущные вкупе. «…»
• Воздух был света лишен, и форм ничто не хранило.
• Все еще было в борьбе, затем что в массе единой
• Холод сражался с теплом, сражалась с влажностью сухость,
• Битву с весомым вело невесомое, твердое с мягким…

(Перевод — здесь и далее — С. Шервинского)

И вот Творец («бог некий — какой неизвестно») превращает первозданный Хаос в гармонию природы — со звездным небом, землей и покрывающими ее морями. Затем Прометей создает первых людей, наделив их разумом и жаждой познания:

«… Высокое дал он лицо человеку и прямо

В небо глядеть повелел, поднимая к созвездиям очи».

На земле восцаряет золотой век — недосягаемый образец для всех последующих несовершенных общественных устроений. Да, было, оказывается, на земле время, когда люди жили в полном счастье и изобилии, не зная раздоров и войн:

1. Первым век золотой народился, не знавший возмездий,
2. Сам соблюдавший всегда, без законов, и правду и верность.
3. Не было страха тогда, ни кар, и словес не читали
4. Грозных на бронзе; толпа не дрожала тогда, ожидая
5. В страхе решенья судьи, — в безопасности жили без судей. «…»
6. — Не окружали еще отвесные рвы укреплений; «…»
7. Не было шлемов, мечей; упражнений военных не зная,
8. Сладко вкушали покой безопасно живущие люди. «…»
9. … Урожай без распашки земля приносила;
10. Не отдыхая, поля золотились в тяжелых колосьях,
11. Реки текли молока, струились и нектара реки,
12. Капал и мед золотой, сочась из зеленого дуба…

Социальная гармония продолжалась долго, но не вечно. На смену безмятежному золотому веку пришли попеременно века — серебряный, медный и железный. Общество деградировало, вступило в полосу нескончаемых войн и беспрестанной борьбы за выживание. В конце концов, боги решили покарать человечество за нечестивость и обрушили на землю воды потопа.

Погибли все, кроме двух праведников — сына Прометея Девкалиона и его двоюродной сестры и жены Пирры. Приходилось начинать все сначала. Последующие поколения людей возникли из камней: те, которые бросал через плечо Девкали-он, стали мужчинами; те, же, что бросала Пирра, превратились в женщин. Но золотой век уже не вернулся.

Человечество сделалось таким, каким оно остается и по сей день — злобным и эгоистичным.

Фиванская царица Ниоба имела многочисленное потомство (по одной версии — 12, по другой — 14, по третьей — 20 сыновей и дочерей) и как-то посмеялась над титанидой Латоной (греческая Лето), которая подарила Юпитеру только двоих детей — близнецов Аполлона и Артемиду.

Оскорбленная Латона потребовала возмездия, и Аполлон с Артемидой безжалостно перестреляли из лука всех детей Ниобы. Обезумевшая от горя мать превратилась в камень, источающий слезы. Этот классический сюжет в гениальной переработке Овидия достиг высшей степени трагедийности.

Вот лишь несколько строк из обширного текста, где Ниоба молит Артемиду сжалиться над ней и сохранить жизнь хотя бы одной, последней, самой младшей дочери:

… Лишь оставалась одна: и мать, ее всем своим телом,

Всею одеждой прикрыв: — «Одну лишь оставь мне меньшую!

Только меньшую из всех я прошу! — восклицает. — Одну лишь!»

• Молит она: а уж та, о ком она молит, — погибла…
• Сирой сидит, между тел сыновей, дочерей и супруга,
• Оцепенев от бед. Волос не шевелит ей ветер,
• Нет ни кровинки в щеках; на лице ее скорбном недвижно
• Очи стоят; ничего не осталось в Ниобе живого.

«Метаморфозы» перенасыщены мифологическими образами, сюжетами и коллизиями. Овидий доводит свое беспримерное поэтическое повествование до величия Рима и триумфа Юлия Цезаря.

Но заключительный аккорд связан не с богами и героями, а с самим автором. Продолжая традицию, начатую его великим современником Горацием, Овидий заключает свою поэму гимном в честь самого себя.

Это тема «Памятника», вдохновившая впоследствии Державина и Пушкина. У Овидия она звучит так:

1. Вот завершился мой труд, и его ни Юпитера злоба
2. Не уничтожит, ни меч, ни огонь, ни алчная старость. «…»
3. Лучшею частью своей, вековечен, к светилам высоким
4. Я вознесусь, и мое нерушимо останется имя.
5. Всюду меня на земле, где б власть не раскинулась Рима,
6. Будут народы читать, и на вечные веки, во славе —
7. Если только певцов предчувствиям верить — пребуду.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Следующая глава

Овидий
(43 до н. э. — 18 н. э.)
Овидий творил в эпоху правления Августа. Это был золотой век римской литературы. Римская империя расширила свои границы до Кавказа на севере и до Марокко в Африке.Август проводил политику замирения врагов — парфянам вернули знамена и

Метаморфозы (Metamorphoses)
Поэма (ок. 1–8 н. э.)Слово «метаморфозы» значит «превращения». Было очень много древних мифов, которые кончались превращениями героев — в реку, в гору, в животное, в растение, в созвездие. Поэт Овидий попробовал собрать все такие мифы о превращениях,

Метаморфозы Караузиуса, или экскурс в прошлое
Именно деятельность неукротимых бриттов, населявших южный Альбион, вызвала вторжение Юлия Цезаря в Британию в 55 году до н. э. Свирепые венеты – пираты Бретани – оказались серьезной помехой завоевателю Галлии, а большая часть

Метаморфозы «Черного птицелова»
Некоторые из этих измельчавших наследников великой традиции присваивали себе громкие цветистые имена своих предшественников или даже чикагских гангстеров: Пончи Билл, Иоахим Ганга, Пэдди Коуни и Джо Бэрд. Но самый выдающийся из них

Город-сад и его метаморфозы
Как мы видим, идея города-сада, пусть и в малом масштабе, была не только выдвинута, но и эффектным образом осуществлена, но, как бывает нередко, эта идея была приклеена к имени Эбенизера Говарда. Приклеена сразу, и столь прочно, что автор изданной

Публий Овидий Назон (43 г. до н.э. – ок. 18 г. н.э.)
поэт
Не подлежит сомнению мудрость итакийца (т. е. Одиссея), желающего увидеть дым отечественных очагов.Тем, чем мы были и чем являемся, завтра уже не будем.Все изменяется, ничто не исчезает.Пользуйся юностью; жизнь быстро

Метаморфозы (Metamorphoses ) — Поэма (ок. 1—8 н.э.)
Слово «метаморфозы» значит «превращения». Было очень много древних мифов, которые кончались превращениями героев — в реку, в гору, в животное, в растение, в созвездие. Поэт Овидий попробовал собрать все такие мифы о превращениях,

Публий ОВИДИЙ Назон
(Publius Ovidius Naso, 43 до н. э. – 17 н. э.), римский поэт
5 Результат (цель) оправдывает поступки. // Exitus acta probat.
«Героиды», II, 85 ? Maloux, p. 210
В пер. С. Ошерова: «Служит исход оправданьем делам. Пусть не знает успеха / Тот, кто привык о делах лишь по успеху судить!» ? Овидий,

Странные игры Метаморфозы (1983)
сторона А СолипсизмДевчонкаХороводнаяЭгоцентризм II  (На перекрестке)сторона ВЭгоцентризм I Плохая репутация Метаморфозы Мы увидеть должны Уже с первого взгляда на эту группу чувствовалось, что музыкантам до смерти надоело играть

ОВИДИЙ
Публий Овидий Назон (43 до н. э. – ок. 18 н. э.) – римский поэт.* * *• Опыт – самый лучший наставник.• Средний путь – самый безопасный.• О деле суди по исходу.• Или не берись, или доводи до конца.• Сказано – сделано.• Смелому помогают и Венера, и счастливый

Источник: https://info.wikireading.ru/91089

Читать

ПОЭЗИЯ «МЕТАМОРФОЗ»

1

«Метаморфозы» любимы читателями. Многие их поколения отстаивали право любить Овидиеву эпопею – вопреки сдержанности или прямой хуле ученых и критиков.

Как бы вечным образцом остается эпизод, описанный Гете в десятой книге «Поэзии и правды»: на нападки Гердера, обличавшего поэму Овидия в «неестественности», молодой поэт мог ответить лишь одно: что «для юношеской фантазии ничто не может быть приятнее, как пребывать в тех светлых и дивных областях с богами и полубогами и быть свидетелями их деяний и страстей».

Слова Гете могли бы повторить читатели всех веков. Они принимали книгу сразу и безоговорочно. В своде латинских настенных, надгробных и иных надписей римской эпохи сохранилось немало стихотворных цитат; из них около пятисот приходится на долю «Энеиды», которую учили в школе, и около трехсот – на долю «Метаморфоз», которые читали по сердечному влеченью.

Создатели новой европейской литературы – Петрарка и Боккаччо – по «Метаморфозам» узнавали все богатство греческих сказаний. И в более позднее время, когда в обиходе ученых появились и другие античные своды мифов, читатель все же остался верен «Метаморфозам» – не только самому обширному, включающему около 250 сюжетов, но и самому увлекательному их изложению.

Увлекательны, конечно, сами мифы; увлекательна объединяющая их тема – метаморфоза. Мир, где всякое событие должно окончиться превращеньем, – мир заведомо волшебный, открывающий огромные просторы для воображения художника.

Но Овидий излагал известные читателю предания – и поэтому сила его воображения поневоле оказалась направленной на воплощение этого мира. Художническое деяние Овидия – в том, что он сумел населить фантастический мир зримыми, осязаемыми предметами и образами.

Залог этого деянья – то явление поэтического искусства Овидия, которое следует назвать концентрацией художественных средств. В чем его суть?

Прежде всего – в отсечении всего лишнего: чрезмерно конкретных мотивировок, второстепенных подробностей, моментов действия, не относящихся к чему-то самому важному для поэта.

) Если поэту нужно рассказать о злодеяньях Медеи, он может оборвать рассказ на моменте убийства Пелия и дальше оставить даже без упоминания его дочерей, обманутых соучастниц преступления (VII, 349 слл.).

Второе важнейшее орудие концентрации – это отбор деталей. Детали слагаются в сцены, сцены – в эпизоды; но деталей «неработающих», остающихся без нагрузки, нет. Возьмем для примера эпизод битвы Кадма со змеем (III, 14-100).

Кадм следует за коровой, которая, по предсказанию, должна привести его к месту, где ему определено оракулом заложить город.

Путь едва обозначен, описания ландшафта нет, как нет его и при упоминании «незнакомых полей и гор», где корова остановилась (хотя психологически такое описание было бы оправдано: первый взгляд героя на новую отчизну…).

Кадм должен принести жертву и посылает прислужников за водой; прежде никакие спутники Кадма не упоминались, рассказ о нем шел в единственном числе, – но как только они понадобились для действия, поэт вводит их, и не подумав о какой-либо прозаической мотивировке. Спутники Кадма идут по воду.

И вот тут Овидию необходимы приметы ландшафта: девственный лес, заросшая лозняком сводчатая пещера, из которой бьет ключ. Все это – любимые пейзажные мотивы в «Метаморфозах» (и не только в них); и мотивов этих ровно столько, чтобы внушить читателю ощущение, что место это священно.

Поэтому смело введенное в той же фразе упоминание о змее не выглядит неожиданностью, да и само чудовище сразу же оказывается причастным миру святынь; и поскольку он посвящен Марсу, самое первое его описание дает понять, что перед нами змей сказочный: у него три жала и три ряда зубов (из которых потом вырастут воины).

И на всем протяжении эпизода накапливаются детали, призванные показать огромность и сверхъестественность дракона: приподняв половину туловища, он смотрит на кроны деревьев сверху; он равен величиной созвездию Змея (еще раз подчеркнута причастность высшему миру!); чешуя его так тверда, что отражает удар, способный сокрушить башни, а земля гудит, когда чешуя скребет по ней; проползая, змей валит деревья и тащит их, как вздувшийся от дождей поток; наконец, когда убитое чудовище пригвождено к дубу, дерево пригибается под его тяжестью (поразительная по наглядности деталь!). Даже все эпитеты, характеризующие змея, отобраны для того, чтобы подчеркнуть его величину и необычайность: он «особо отмечен гребнем и золотом», «иссиня-черен», у него «огромные кольца» и тело, «занимающее много пространства» (мы нарочно приводим определения в буквальном переводе). Спутники Кадма пришли к источнику: звенит наполняемая водой урна (деталь крупным планом); появился дракон: урна падает из рук (возврат к тому же крупному плану). На убиении пришельцев змеем Овидий почти не задерживается (а как было бы соблазнительно дать своего «Лаокоонта»!). Кадм ждет спутников: «солнце сделало короткими тени». До сих пор время не играло роли для Овидия, и мы не знаем, долго ли шел Кадм из Дельф, утром или ночью пришел он, – но как только действие требует этого, поэт хоть в одной строке рисует картину полдня (именно рисует, а не говорит: «наступил полдень»). Бой со змеем изображается как быстрая смена отдельных действий; взгляд поэта все время переходит с чудовища на одетого в львиную шкуру героя (деталь как бы пророческая: Кадм должен основать Фивы, будущую родину одетого в львиную шкуру змееборца Геракла). Но дальше внимание задерживается на чудовище: теперь поэт множит приметы его ярости, называет новые опасности, угрожающие герою: ядовитое дыханье змея, ядовитая кровь. Наконец враг побежден; теперь Кадм сам созерцает его огромность – и тут-то, когда змеем занято внимание и героя и читателя, раздается предсказание будущей метаморфозы, самим повтором слов тесно связывающее грядущее и настоящее: «Что ты, сын Агенора, глядишь на погубленного Змея? Будут глядеть и на тебя в облике змея!»

Так концентрирует Овидий изобразительные средства, точным расчетом достигая нужного ему действия на читателя. Но действие это двойственно.

Этим Овидий достигает ясного ощущения, что изображаемый им мир есть мир волшебный, фантастический, в котором все взаимопереплетено и все возможно. С другой стороны, поэт явно отдает предпочтение деталям наглядным, зрительным. Он не напишет просто, что змей еще пуще разъярился, – он покажет и раздувшуюся шею, и источающую белесую пену пасть чудовища.

Благодаря обилию таких деталей фантастический мир поэмы приобретает особую зримость, пластическую реальность. Ее поэт умеет сохранить даже при описании ключевого фантастического события каждого эпизода – самого превращения.

Метаморфозу Овидий никогда не изображает мгновенной: обличье человека постепенно становится обличьем другого существа; у Кикна седые волосы становятся белыми перьями, шея удлиняется, пальцы соединяются красной перепонкой, тело одевается опереньем, лицо вытягивается в неострый клюв (II, 373-376).

Метаморфоза в поэме – совершающийся у читателя на глазах процесс, а впечатление от нее тем сильнее, что обычно процесс этот оказывается продолжением – неожиданным и волшебным – только что совершавшегося действия.

Кикн громко оплакивал Фаэтона – но вдруг голос его стал тонким, и началось превращение; Каллисто с мольбой протягивала к Юноне руки – но вдруг они стали покрываться шерстью (II, 477-478); Скилла, Алкиона, Эсак превращаются в птиц уже на лету, бросившись в море.

«Эффект присутствия» усиливается у читателя еще и тем, что поэт никогда не говорит ему заранее, во что превратится персонаж: момент называния нового существа оттягивается как можно дальше. Метаморфоза у Овидия есть действие – и потому она зрима воочию; но она есть действие внезапное и непредвидимое по результату – и потому она остается для читателя-зрителя чудом.

Источник: https://www.litmir.me/br/?b=20566&p=1