Отец автора родился в Швейцарии, в Базеле. У его дедушки Ивановского было три сына. Отецбыл младшим в семье, как говорят — мизиникл, то есть мизинец.Когда отец окончилколледж и готовился поступать в университет, возникла идея поехать в Россию, на родинупредков, в маленький южный город.
И они поехали — дедушка профессор Ивановскийи будущий отец автора, красивый молодой блондин Якоб. Было это в 1909 г., почти семьдесят леттому назад.Тогда Якоба и увидела будущая мать автора — и эта девушка, этасинеглазая красавица, дочь сапожника Рахленко, стала для него судьбой.
Он прилепился к нейна всю жизнь, как прилепился праотец наш Иаков к своей Рахили. Мать Якоба была против этогобрака. Якоб не уступал… Словом, прошел год, и в город снова приехал профессорИвановский с женой Эльфридой, субтильной такой немочкой, сыном Якобом и экономкой.
Надосказать, что тут мать автора запрятала подальше свою дерзость и строптивость, и передбабушкой Эльфридой предстала тихая, скромная красавица Рахиль.
Неожиданно бабушка выдвинула«тяжелую артиллерию». Оказывается, она не еврейка, а швейцарка немецкогопроисхождения, и когда дедушка на ней женился, то перешел в протестантство.Но Рахленки о протестантстве не желали и думать… В общем, все закончилосьсоглашением, и после свадьбы молодые уехали в Швейцарию.Итак, родители автора живутв Базеле.
Через год рождается его брат Лева, а еще через полгода мать с младенцемна руках приезжает к своим родителям в Россию. Ей было несладко в чопорномпрофессорском немецком доме. Не прошло и двух месяцев, как за ней явился и Якоб.
УЛевы корь, у Левы свинка, потом на свет появляется автор, и мама остается его выкормить,затем приходится остаться, чтобы родить и выкормить Ефима.
Дотянули до августа 1914 г.,и папа застрял в России. Красивый, воспитанный, вежливый, добрый человек — но человекбез специальности. И дедушка Рахленко решил пустить его по торговой части. Сначала отец былприказчиком в мясной лавке.
Потом моя ревнивая мать нашла ему место, где женщинамии не пахло, — в лавке железоскобяного товара.Но вот революция, царя скинули,черту оседлости отменили, и даже дедушка Рахленко стал склоняться к тому, чтобы отецс мамой уехали в Швейцарию. Но мама ни в какую.
За вздорный и сумасбродныйхарактер отец любил её еще сильнее, понимал, что нужен ей именно такой муж, как он, —спокойный, деликатный и любящий. Именно потому, что он был такой человек, он и сталработать в сапожной мастерской тестя.
Старшего сына дедушки звали Иосиф (были еще Лазарь,Гриша, Миша и моя мать Рахиль).
После одного сильного скандала отца с Иосифом семья автораотделилась от дедушки, купила небольшой домишко на соседней улице.В 17-м родиласьЛюба, в 19-м — Генрих, в 25-м — Дина. Семья организовала сапожную артельи к середине 20-х гг.
жила прилично… Старшего брата Леву направили учитьсяв Москву, в Свердловский коммунистический университет. В 28-м мама родила младшегобратика Сашу, своего седьмого и последнего ребенка.В 30-е гг.
на базе семейнойартели создалась государственная обувная фабрика, и директор Иван Антонович Сидоров назначилотца завскладом сырья и фурнитуры. В 1934 г. сестра Люба поступила в Ленинградев медицинский, вышла замуж, и вот в доме появился Игорек, первый внук.
Женился и Левау себя в Чернигове, невесту родителям не показал, но от людей узнали, что его жена,Анна Моисеевна, важная персона — преподает политэкономию.
Старше его на пять лет, у неедевочка от первого брака.Гром грянул среди бела дня. В областной газете появилась статья«Чужаки и расхитители на обувной фабрике». Как чужак упоминался отец, «человексомнительного социального происхождения», некоторые работники и, конечно, директор Сидоров.Был обыск, отца арестовали.
Брат Лева по поводу дела отца сказал, что следствие разберется,а он вмешиваться не имеет права. Состоялся показательный процесс — выездная сессияобластного суда. В общем, результатов приходилось ждать самых скверных.
Но благодаряблестящей защите адвоката Терещенко после пересмотра дела отцу дали год условно, Сидороваосвободили тоже…После этого сосед Иван Карлович устроил отца в депо на склад. Вскорепришло страшное известие.
Погиб брат Лева и его жена. Ее дочь Олечку и Олину няню АннуЕгоровну сначала отправили в деревню к родным Анны Егоровны — мать об этой девочкеи слышать не хотела. Она ей что, внучка. Словом, все кончилось тем, что отец устроил АннуЕгоровну в ФЗУ уборщицей, она получила комнатенку, а Оля осталась в семье автора.Воттак и жили.
Люба, Генрих, Ефим и автор уже работали, материальное положение родителейулучшилось, но не было блестящим. И автор решил. Пусть Дина поступит в консерваторию,Люба заберет Игоря, Саша и Оля станут на ноги, и тогда он переберется куда-нибудьв промышленный центр, работать по специальности.…Двадцать второго июня началасьвойна, двадцать третьего автора призвали.
После войны автор шаг за шагом выяснилобстоятельства смерти родных.
Почему родные не эвакуировались. Мать не захотела. Онасчитала, что все, что говорят о немцах, — выдумки.Но вот в город вошли немцы, и былотдан приказ всем евреям переселиться в гетто. Мама сказала папе, чтобы он заявил о своемполунемецком происхождении. Но отец отказался. Не хотел спасаться без семьи.
Как разв это время в гетто появился дядя Гриша, тайно пришел из партизанского отряда.Он подтвердил, что немцы истребляют евреев. Показал маленькому Игорю дорогу в лес. Насчетотца сказал, что он должен уйти из гетто — нужен свой человек на станции.В геттобыла проведена первая акция уничтожения. Ей была подвергнута Прорезная улица.
Вскорев гетто снова пришел дядя Гриша и сказал, что судьба гетто решена. Надо уходить в лес,а для этого нужно оружие.
Отец предъявил властям свой швейцарский паспорт, и его назначилизаведующим деповским складом. Появляться в гетто, видеться с кем-либо емузапретили.Самыми бесстрашными в гетто были дети. Они доставляли продовольствие, проявляяпри этом невиданное мужество и отвагу.
Брат Саша и еще один мальчик носили с заброшеннойплодоовощной базы начинку, их обнаружили эсэсовцы… Илью пристрелили внизу, а мертвыйСаша так на заборе и повис. Ему было четырнадцать, Илье — двенадцать лет.Дедушка жилна кладбище в составе похоронной бригады. Весной 1942 г. в гетто умирало человекпятнадцать — двадцать в день.
Еврейские обычаи предписывают хоронить покойниковв саванах, саванов не хватало, и их стали приносить обратно с кладбища, а в нихоружие.В конце концов дежурившие на кладбище полицаи выследили дедушку, когда он пошелв лес за оружием, и убили его.Дядя Гриша хотел взять в отряд людей из гетто.
И мама послала Дину в юденрат уговорить дядю Иосифа, председателя юденрата, показатьих как умерших.
Когда выяснилось, что Иосиф собирается выдать этих людей немцам, Диназастрелила его из его же пистолета. Сестру распяли, и, мертвая, она висела на кресте тридня.Отец участвовал в операции по угону со станции двух автомашин с оружием.
Операция прошла блестяще, а отец, чтобы спасти невинных, сам пришел в комендатурус повинной. Его пытали шесть суток. На седьмые вывезли на площадь перед гетто, подтащилик виселице (стоять он не мог) и повесили.
После рейда на станцию режимужесточился, и патруль схватил маленького Игоря, когда тот шел от партизан. Казнь была опятьна площади. Игорь звал бабушку. Мама велела внуку не бояться, опустить голову и закрытьглаза. Палач разрубил его точно пополам.
В гетто теперь было оружие, и было решено, прорвавохрану, уйти в лес.Из многих домов люди просто не вышли.
Их обуял страх. Но те, ктосумел перебороть страх — их было человек шестьсот, — дошли до спасительного леса.И тогда мать велела Оле найти адвоката Терещенко и сказать ему, что она внучка РахилиРахленко. И никто никогда больше не видел мать ни живой, ни мертвой.
Она исчезла,растворилась в воздухе, в сосновом лесу, вблизи места, где родилась, прожила жизнь, воспиталадетей и внуков и видела их страшную гибель.После войны автор нашел место, где,по слухам, похоронили отца. Перерыли весь пустырь и ничего не нашли.
Только песок, песок,чистый сыпучий тяжелый песок….
На нашем сайте Вы найдете значение «Анатолий Рыбаков — Тяжёлый Песок» в словаре Краткие содержания произведений, подробное описание, примеры использования, словосочетания с выражением Анатолий Рыбаков — Тяжёлый Песок, различные варианты толкований, скрытый смысл.
Первая буква «А». Общая длина 32 символа
Источник: https://my-dict.ru/dic/kratkie-soderzhaniya-proizvedeniy/1396619-anatoliy-rybakov—tyazhlyy-pesok/
Тяжелый песок
Отец автора родился в Швейцарии, в Базеле. У его дедушки Ивановского было три сына. Отец был младшим в семье, как говорят — мизиникл, то есть мизинец.
Когда отец окончил колледж и готовился поступать в университет, возникла идея поехать в Россию, на родину предков, в маленький южный город. И они поехали — дедушка профессор Ивановский и будущий отец автора, красивый молодой блондин Якоб. Было это в 1909 г., почти семьдесят лет тому назад.
Тогда Якоба и увидела будущая мать автора — и эта девушка, эта синеглазая красавица, дочь сапожника Рахленко, стала для него судьбой.
Он прилепился к ней на всю жизнь, как прилепился праотец наш Иаков к своей Рахили. Мать Якоба была против этого брака.
Якоб не уступал… Словом, прошел год, и в город снова приехал профессор Ивановский с женой Эльфридой, субтильной такой немочкой, сыном Якобом и экономкой.
Надо сказать, что тут мать автора запрятала подальше свою дерзость и строптивость, и перед бабушкой Эльфридой предстала тихая, скромная красавица Рахиль.
Неожиданно бабушка выдвинула «тяжелую артиллерию»: оказывается, она не еврейка, а швейцарка немецкого происхождения, и когда дедушка на ней женился, то перешел в протестантство.
Но Рахленки о протестантстве не желали и думать… В общем, все закончилось соглашением, и после свадьбы молодые уехали в Швейцарию.
Итак, родители автора живут в Базеле. Через год рождается его брат Лева, а еще через полгода мать с младенцем на руках приезжает к своим родителям в Россию. Ей было несладко в чопорном профессорском немецком доме. Не прошло и двух месяцев, как за ней явился и Якоб.
У Левы корь, у Левы свинка, потом на свет появляется автор, и мама остается его выкормить, затем приходится остаться, чтобы родить и выкормить Ефима. Дотянули до августа 1914 г., и папа застрял в России.
Красивый, воспитанный, вежливый, добрый человек — но человек без специальности. И дедушка Рахленко решил пустить его по торговой части. Сначала отец был приказчиком в мясной лавке.
Потом моя ревнивая мать нашла ему место, где женщинами и не пахло, — в лавке железоскобяного товара.
Но вот революция, царя скинули, черту оседлости отменили, и даже дедушка Рахленко стал склоняться к тому, чтобы отец с мамой уехали в Швейцарию.
Но мама ни в какую! За вздорный и сумасбродный характер отец любил ее еще сильнее, понимал, что нужен ей именно такой муж, как он, — спокойный, деликатный и любящий.
Именно потому, что он был такой человек, он и стал работать в сапожной мастерской тестя.
Старшего сына дедушки звали Иосиф (были еще Лазарь, Гриша, Миша и моя мать Рахиль). После одного сильного скандала отца с Иосифом семья автора отделилась от дедушки, купила небольшой домишко на соседней улице.
В 17-м родилась Люба, в 19-м — Генрих, в 25-м — Дина. Семья организовала сапожную артель и к середине 20-х гг. жила прилично… Старшего брата Леву направили учиться в Москву, в Свердловский коммунистический университет. В 28-м мама родила младшего братика Сашу, своего седьмого и последнего ребенка.
В 30-е гг. на базе семейной артели создалась государственная обувная фабрика, и директор Иван Антонович Сидоров назначил отца завскладом сырья и фурнитуры. В 1934 г.
сестра Люба поступила в Ленинграде в медицинский, вышла замуж, и вот в доме появился Игорек, первый внук.
Женился и Лева у себя в Чернигове, невесту родителям не показал, но от людей узнали, что его жена, Анна Моисеевна, важная персона — преподает политэкономию. Старше его на пять лет, у нее девочка от первого брака.
Гром грянул среди бела дня: в областной газете появилась статья «Чужаки и расхитители на обувной фабрике». Как чужак упоминался отец, «человек сомнительного социального происхождения», некоторые работники и, конечно, директор Сидоров. Был обыск, отца арестовали.
Брат Лева по поводу дела отца сказал, что следствие разберется, а он вмешиваться не имеет права. Состоялся показательный процесс — выездная сессия областного суда. В общем, результатов приходилось ждать самых скверных.
Но благодаря блестящей защите адвоката Терещенко после пересмотра дела отцу дали год условно, Сидорова освободили тоже…
После этого сосед Иван Карлович устроил отца в депо на склад. Вскоре пришло страшное известие: погиб брат Лева и его жена.
Ее дочь Олечку и Олину няню Анну Егоровну сначала отправили в деревню к родным Анны Егоровны — мать об этой девочке и слышать не хотела.
Она ей что, внучка? Словом, все кончилось тем, что отец устроил Анну Егоровну в ФЗУ уборщицей, она получила комнатенку, а Оля осталась в семье автора.
Вот так и жили. Люба, Генрих, Ефим и автор уже работали, материальное положение родителей улучшилось, но не было блестящим. И автор решил: пусть Дина поступит в консерваторию, Люба заберет Игоря, Саша и Оля станут на ноги, и тогда он переберется куда-нибудь в промышленный центр, работать по специальности.
…Двадцать второго июня началась война, двадцать третьего автора призвали.
После войны автор шаг за шагом выяснил обстоятельства смерти родных. Почему родные не эвакуировались? Мать не захотела. Она считала, что все, что говорят о немцах, — выдумки.
Но вот в город вошли немцы, и был отдан приказ всем евреям переселиться в гетто. Мама сказала папе, чтобы он заявил о своем полунемецком происхождении. Но отец отказался: не хотел спасаться без семьи.
Как раз в это время в гетто появился дядя Гриша, тайно пришел из партизанского отряда. Он подтвердил, что немцы истребляют евреев. Показал маленькому Игорю дорогу в лес. Насчет отца сказал, что он должен уйти из гетто — нужен свой человек на станции.
В гетто была проведена первая акция уничтожения. Ей была подвергнута Прорезная улица.
Вскоре в гетто снова пришел дядя Гриша и сказал, что судьба гетто решена; надо уходить в лес, а для этого нужно оружие. Отец предъявил властям свой швейцарский паспорт, и его назначили заведующим деповским складом. Появляться в гетто, видеться с кем-либо ему запретили.
Самыми бесстрашными в гетто были дети: они доставляли продовольствие, проявляя при этом невиданное мужество и отвагу. Брат Саша и еще один мальчик носили с заброшенной плодоовощной базы начинку, их обнаружили эсэсовцы… Илью пристрелили внизу, а мертвый Саша так на заборе и повис. Ему было четырнадцать, Илье — двенадцать лет.
Дедушка жил на кладбище в составе похоронной бригады. Весной 1942 г. в гетто умирало человек пятнадцать — двадцать в день. Еврейские обычаи предписывают хоронить покойников в саванах, саванов не хватало, и их стали приносить обратно с кладбища, а в них оружие.
В конце концов дежурившие на кладбище полицаи выследили дедушку, когда он пошел в лес за оружием, и убили его.
Дядя Гриша хотел взять в отряд людей из гетто. И мама послала Дину в юденрат уговорить дядю Иосифа, председателя юденрата, показать их как умерших. Когда выяснилось, что Иосиф собирается выдать этих людей немцам, Дина застрелила его из его же пистолета. Сестру распяли, и, мертвая, она висела на кресте три дня.
Отец участвовал в операции по угону со станции двух автомашин с оружием. Операция прошла блестяще, а отец, чтобы спасти невинных, сам пришел в комендатуру с повинной. Его пытали шесть суток. На седьмые вывезли на площадь перед гетто, подтащили к виселице (стоять он не мог) и повесили.
После рейда на станцию режим ужесточился, и патруль схватил маленького Игоря, когда тот шел от партизан. Казнь была опять на площади. Игорь звал бабушку. Мама велела внуку не бояться, опустить голову и закрыть глаза. Палач разрубил его точно пополам.
В гетто теперь было оружие, и было решено, прорвав охрану, уйти в лес.
Из многих домов люди просто не вышли: их обуял страх. Но те, кто сумел перебороть страх — их было человек шестьсот, — дошли до спасительного леса.
И тогда мать велела Оле найти адвоката Терещенко и сказать ему, что она внучка Рахили Рахленко. И никто никогда больше не видел мать ни живой, ни мертвой.
Она исчезла, растворилась в воздухе, в сосновом лесу, вблизи места, где родилась, прожила жизнь, воспитала детей и внуков и видела их страшную гибель.
После войны автор нашел место, где, по слухам, похоронили отца. Перерыли весь пустырь и ничего не нашли: только песок, песок, чистый сыпучий тяжелый песок…
Вы прочитали краткое содержание романа «Тяжелый песок». Предлагаем вам также посетить раздел Краткие содержания, чтобы ознакомиться с изложениями других популярных писателей.
Источник: https://reedcafe.ru/summary/tyazhelyy-pesok
Краткое содержание произведений | Анатолий Наумович Рыбаков. Тяжёлый песок
Отец
автора родился в Швейцарии, в Базеле. У его дедушки Ивановского было три сына.
Отец был младшим в семье, как говорят — мизиникл, то есть мизинец.
Когда
отец окончил колледж и готовился поступать в университет, возникла идея поехать
в Россию, на родину предков, в маленький южный город. И они поехали — дедушка
профессор Ивановский и будущий отец автора, красивый молодой блондин Якоб. Было
это в 1909 г., почти семьдесят лет тому назад.
Тогда
Якоба и увидела будущая мать автора — и эта девушка, эта синеглазая красавица, дочь сапожника Рахленко, стала для него судьбой.
Он прилепился к ней на всю
жизнь, как прилепился праотец наш Иаков к своей Рахили. Мать Якоба была против
этого брака.
Якоб не уступал… Словом, прошел год, и в город снова приехал
профессор Ивановский с женой Эльфридой, субтильной такой немочкой, сыном Якобом
и экономкой.
Надо
сказать, что тут мать автора запрятала подальше свою дерзость и строптивость, и
перед бабушкой Эльфридой предстала тихая, скромная красавица Рахиль.
Неожиданно
бабушка выдвинула «тяжелую артиллерию»: оказывается, она не еврейка, а швейцарка
немецкого происхождения, и когда дедушка на ней женился, то перешел в протестантство.
Но Рахленки о протестантстве не желали и думать… В общем, все закончилось
соглашением, и после свадьбы молодые уехали в Швейцарию.
Итак, родители автора живут в Базеле. Через год рождается его брат Лева, а еще через
полгода мать с младенцем на руках приезжает к своим родителям в Россию. Ей было
несладко в чопорном профессорском немецком доме. Не прошло и двух месяцев, как
за ней явился и Якоб.
У
Левы корь, у Левы свинка, потом на свет появляется автор, и мама остается его
выкормить, затем приходится остаться, чтобы родить и выкормить Ефима. Дотянули
до августа 1914 г., и папа застрял в России.
Красивый, воспитанный, вежливый, добрый человек — но человек
без специальности. И дедушка Рахленко решил пустить его по торговой части.
Сначала отец был приказчиком в мясной лавке.
Потом моя ревнивая мать нашла ему
место, где женщинами и не пахло, — в лавке железоскобяного товара.
Но
вот революция, царя скинули, черту оседлости отменили, и даже дедушка Рахленко
стал склоняться к тому, чтобы отец с мамой уехали в Швейцарию.
Но мама ни в какую!
За вздорный и сумасбродный характер отец любил её еще сильнее, понимал, что
нужен ей именно такой муж, как он, — спокойный, деликатный и любящий.
Именно
потому, что он был такой человек, он и стал работать в сапожной мастерской
тестя.
Старшего
сына дедушки звали Иосиф (были еще Лазарь, Гриша, Миша и моя мать Рахиль).
После одного сильного скандала отца с Иосифом семья автора отделилась от дедушки, купила небольшой домишко на соседней улице.
В
17-м родилась Люба, в 19-м — Генрих, в 25-м — Дина. Семья организовала сапожную
артель и к середине 20-х гг. жила прилично… Старшего брата Леву направили
учиться в Москву, в Свердловский коммунистический университет. В 28-м мама
родила младшего братика Сашу, своего седьмого и последнего ребенка.
В
30-е гг. на базе семейной артели создалась государственная обувная фабрика, и директор
Иван Антонович Сидоров назначил отца завскладом сырья и фурнитуры. В 1934 г.
сестра Люба
поступила в Ленинграде в медицинский, вышла замуж, и вот в доме появился
Игорек, первый внук.
Женился и Лева у себя в Чернигове, невесту родителям не показал, но от людей узнали, что его жена, Анна Моисеевна, важная персона — преподает
политэкономию. Старше его на пять лет, у нее девочка от первого брака.
Гром
грянул среди бела дня: в областной газете появилась статья «Чужаки и расхитители
на обувной фабрике». Как чужак упоминался отец, «человек сомнительного
социального происхождения», некоторые работники и, конечно, директор Сидоров.
Был обыск, отца арестовали.
Брат Лева по поводу дела отца сказал, что следствие
разберется, а он вмешиваться не имеет права. Состоялся показательный процесс —
выездная сессия областного суда. В общем, результатов приходилось ждать самых
скверных.
Но благодаря блестящей защите адвоката Терещенко после пересмотра
дела отцу дали год условно, Сидорова освободили тоже…
После
этого сосед Иван Карлович устроил отца в депо на склад. Вскоре пришло страшное
известие: погиб брат Лева и его жена.
Ее дочь Олечку и Олину няню Анну Егоровну
сначала отправили в деревню к родным Анны Егоровны — мать об этой девочке и слышать
не хотела.
Она ей что, внучка? Словом, все кончилось тем, что отец устроил Анну
Егоровну в ФЗУ уборщицей, она получила комнатенку, а Оля осталась в семье
автора.
Вот
так и жили. Люба, Генрих, Ефим и автор уже работали, материальное положение
родителей улучшилось, но не было блестящим. И автор решил: пусть Дина поступит
в консерваторию, Люба заберет Игоря, Саша и Оля станут на ноги, и тогда он переберется
куда-нибудь в промышленный центр, работать по специальности.
…Двадцать
второго июня началась война, двадцать третьего автора призвали.
После
войны автор шаг за шагом выяснил обстоятельства смерти родных. Почему родные не
эвакуировались? Мать не захотела. Она считала, что все, что говорят о немцах, —
выдумки.
Но
вот в город вошли немцы, и был отдан приказ всем евреям переселиться в гетто.
Мама сказала папе, чтобы он заявил о своем полунемецком происхождении. Но отец
отказался: не хотел спасаться без семьи.
Как
раз в это время в гетто появился дядя Гриша, тайно пришел из партизанского
отряда. Он подтвердил, что немцы истребляют евреев. Показал маленькому Игорю
дорогу в лес. Насчет отца сказал, что он должен уйти из гетто — нужен свой
человек на станции.
В
гетто была проведена первая акция уничтожения. Ей была подвергнута Прорезная
улица.
Вскоре
в гетто снова пришел дядя Гриша и сказал, что судьба гетто решена; надо уходить
в лес, а для этого нужно оружие. Отец предъявил властям свой швейцарский
паспорт, и его назначили заведующим деповским складом. Появляться в гетто, видеться с кем-либо ему запретили.
Самыми
бесстрашными в гетто были дети: они доставляли продовольствие, проявляя при
этом невиданное мужество и отвагу. Брат Саша и еще один мальчик носили с заброшенной
плодоовощной базы начинку, их обнаружили эсэсовцы… Илью пристрелили внизу, а мертвый
Саша так на заборе и повис. Ему было четырнадцать, Илье — двенадцать лет.
Дедушка
жил на кладбище в составе похоронной бригады. Весной 1942 г. в гетто умирало
человек пятнадцать — двадцать в день. Еврейские обычаи предписывают хоронить
покойников в саванах, саванов не хватало, и их стали приносить обратно с кладбища, а в них оружие.
В
конце концов дежурившие на кладбище полицаи выследили дедушку, когда он пошел в
лес за оружием, и убили его.
Дядя
Гриша хотел взять в отряд людей из гетто. И мама послала Дину в юденрат
уговорить дядю Иосифа, председателя юденрата, показать их как умерших. Когда
выяснилось, что Иосиф собирается выдать этих людей немцам, Дина застрелила его
из его же пистолета. Сестру распяли, и, мертвая, она висела на кресте три дня.
Отец
участвовал в операции по угону со станции двух автомашин с оружием. Операция
прошла блестяще, а отец, чтобы спасти невинных, сам пришел в комендатуру с повинной.
Его пытали шесть суток. На седьмые вывезли на площадь перед гетто, подтащили к виселице
(стоять он не мог) и повесили.
После
рейда на станцию режим ужесточился, и патруль схватил маленького Игоря, когда
тот шел от партизан. Казнь была опять на площади. Игорь звал бабушку. Мама
велела внуку не бояться, опустить голову и закрыть глаза. Палач разрубил его
точно пополам.
Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: инновационный реферат, доклад на тему.
Категории:
1
2 | Следующая страница реферата
Источник: https://claw.ru/referatti/enciklopediya-referatov/proizvedeniya/referaty-kratkoe-soderzhanie-proizvedeniy-anatoliy-naumovich-rybakov-tyazhelyy-pesok.html
Тяжелый песок
Анатолий Рыбаков
Тяжелый песок
И служил Иаков за Рахиль семь лет; и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее.
Бытие, гл. 29, ст. 20.
1
Что было особенного в моем отце? Ничего. Правда, он родился в Швейцарии, в Базеле, в нашем городке не так уж много уроженцев Швейцарии. Говоря точнее, им был только мой отец.
В остальном – обыкновенный сапожник. Плохой сапожник. Его отец, мой дедушка, был в Базеле профессором медицины, а братья, мои дяди, – докторами медицины. И моему отцу тоже следовало стать доктором медицины. Но он стал сапожником, и, как я уже сказал, неважным сапожником.
Мою фамилию вы знаете – Ивановский. Мой отец тоже был Ивановский, дедушка из Базеля – Ивановский, дяди – Ивановские и кузены, те, что сейчас живут в Базеле, – тоже Ивановские. Может быть, там они не просто Ивановские, а какие-нибудь перелицованные на немецкий лад, скажем Ивановски.
Но, как ни поворачивать, остается Ивановский. Мой прадедушка родился в селе Ивановке, а тогда был обычай давать фамилию по названию города, деревни или местечка, откуда ты родом. Прадедушка был человек состоятельный, и когда его единственный сын, то есть мой дедушка, окончил гимназию, послал его учиться в Швейцарию.
Дедушка окончил университет в Базеле и там же, в Базеле, женился. Женился на дочери врача, владельца большой клиники. Тесть умер, клиника перешла к моему деду, а после него к его двум старшим сыновьям, моим дядям.
Отец мой тоже был наследником, имел право на часть клиники, но он не был медиком, жил не в Базеле, а в России, ничего для клиники не сделал и ни на что не претендовал.
Итак, у моего дедушки Ивановского было три сына… «У старинушки три сына, старший умный был детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был дурак…» Не знаю, был ли мой старший дядя умнее среднего, не думаю. Оба окончили университет, стали докторами медицины, владельцами одной из лучших клиник в Европе, значит, были не дураки.
Что касается моего отца, то он тоже не был дурачок, но он не получил высшего образования, хотя возможностей для этого у него было не меньше, чем у его братьев. Отец был младший в семье, последний, мизиникл, как у нас говорят, то есть мизинец, самый маленький, а самый маленький – самый любимый.
И из трех братьев он единственный был похож на мать, такую субтильную немочку. Старшие братья были в дедушку Ивановского, здоровые, знаете ли, бугаи. Вот фотокарточка: эти двое, в белых шапочках и белых халатах, старшие, видите, мясники. Впрочем, знаменитые на всю Европу хирурги, дело свое знали и делать его умели.
А вот карточка моего отца: голубоглазый блондин, изящный, нежный и застенчивый красавчик, мамин и папин любимчик. Дедушка, профессор Ивановский, был деловой человек и вместе со старшими сыновьями был занят медициной, клиникой и пациентами, но жену свою любил и младшего сына, то есть моего отца, тоже любил.
Звали моего отца Якоб – это по-немецки, а по-нашему Яков, и я, следовательно, Яковлевич, Борис Яковлевич Ивановский.
В общем, отец мой Якоб был младший, был любимчик, и его мама, моя будущая бабушка, старалась держать его при себе, ходила с ним гулять по Базелю, люди останавливались, спрашивали, чей это и откуда такой ангелок. И моей бабушке было приятно, всякой матери приятно, когда любуются ее ребенком.
Говорят, в девятнадцать лет мой отец был настоящий Дориан Грей. Что?.. Я тоже, наверно, был похож на Дориана Грея? Не думаю. Если я и был похож на Дориана Грея, то на того, который уже изрезал или порвал свой портрет.
Но из всех братьев, а нас было пятеро, только я и самый младший, Саша, были похожи на отца, как видите, я блондин, и глаза у меня голубые, и рост сто семьдесят восемь сантиметров, как у отца.
Остальные братья в мать, мать была крупная женщина, и братья высоченные – за сто восемьдесят сантиметров, костлявые, черные, как цыгане… Сколько вы мне дадите? Спасибо! А за шестьдесят не хотите? Представьте себе!.. Молодой я действительно был ничего… Не хочу преувеличивать, но факт остается фактом.
Когда еще в парнях я работал сапожником, то самые шикарные дамочки требовали, чтобы именно я шил им туфельки, и когда такой шикарной дамочке я обмеривал ножку, то из этой ножки било электричество, даю вам слово!.. Но прошло, проехало, пролетело, и давайте вернемся к моему отцу.
Когда отец окончил колледж и готовился поступить в университет, возникла идея поехать в Россию, посмотреть родные места. Отчего и как возникла такая идея, точно сказать не могу. Отец завершил среднее образование, и решили, видимо, что неплохо ему перед университетом посмотреть на мир. И дедушка давно мечтал посетить места, где родился, где лежат в могиле его предки, одним словом – родину.
И моя бабушка тоже, наверно, хотела доставить удовольствие своему любимчику. Ведь ее Якоб совсем не был похож на старших братьев: те деловые люди, практики, реалисты, а этот – мечтатель, романтик. Бабушка даже не была уверена, что он должен стать доктором, но раз уж так повелось в их роду – все доктора, – то пусть будет не хирургом, хотя бы терапевтом, а еще лучше – психиатром, вроде Фрейда.
На том решили, сдали документы Якоба в университет, а может быть, просто записали в университет, не знаю, как это делается в Швейцарии, все оформили и поехали в Россию: мой дедушка профессор Ивановский и мой будущий отец, красивый молодой блондин Якоб из города Базель, Швейцария. Было это в 1909 году.
Теперь представьте себе состояние молодого человека из Базеля, пересекающего Россию в 1909 году. Я не был в Базеле, не был в Швейцарии, но я почти два года был в Германии, в войну, в армии, и после войны в оккупационных войсках, и могу представить себе приблизительно, что такое Базель и что такое Швейцария.
Красивая страна, Альпы, Женевское озеро… Но горы и озера есть и у нас и, наверно, не уступят ни Альпам, ни Женевскому озеру. Я вовсе не утверждаю, что Россия – красивейшая страна мира, и когда поют: «Хороша страна Болгария, но Россия лучше всех», то это для русского человека, а болгарину, я думаю, Болгария тоже не хуже других.
Но, понимаете, когда молодой человек, девятнадцати лет, мечтательный, впечатлительный, приезжает из Швейцарии, едет день, два, три по России и видит из окна вагона бескрайние степи, и деревеньки на горизонте, и белые украинские хаты, и вишневые сады под горячим южным солнцем, и небо, полное звезд, и маковки церквей, и усатых украинцев, и украинок в ярких монистах… Это вам не чинный, добропорядочный Базель. И к тому же молодой человек знает, что здесь, в этих степях, родился его отец, и это не может не произвести на него впечатления. Возможно, у него не защемило сердце, как щемит оно у нас, когда мы возвращаемся на родину, как, наверное, защемило у дедушки, когда он почти через сорок лет снова увидел Россию. Но, повторяю, впечатление было очень сильным, он сам потом рассказывал, что не мог отойти от окна, не мог оторваться от наших просторов, тихих полустанков, ковыля, перелесков. Добавьте к этому, что ничего, кроме Швейцарии, он не видел, ехал к нам через Австрию, а в Австрии ничего особенно нового по сравнению со Швейцарией, я думаю, не заметил.
И вот в таком состоянии этот молодой человек идет по нашему тихому жаркому южному городу, идет по солнечной песчаной улице, где родился его отец, где жили его дедушка и бабушка: улица довольно широкая, как это бывает в степных городках, по обе стороны деревянные домики с голубыми ставнями, деревянные заборы с крепкими воротами, палисадники, тополя, и на улице никого нет, улица пустынна.
Все, конечно, знали, что сын покойного Ивановского приехал посмотреть родину и показать ее своему сыну, чтобы тот не забывал, откуда они родом, и, конечно, всем было интересно на них поглядеть.
Но народ у нас деликатный, никто на улицу не вышел; люди не толпились, не глазели на то, как идут пожилой Ивановский с молодым Ивановским.
Но все немного раздвинули занавески и смотрели на них потихоньку из окон; как ни говори, событие – люди приехали из Швейцарии посмотреть улицу, посмотреть дом, где жили их предки.
Источник: https://lib-king.ru/37678-tyazhelyy-pesok.html
Загрузка...
