Жизнь и творчество бориса шергина

БОРИС ВИКТОРОВИЧ ШЕРГИН

Даты жизни: 16 августа 1893 – 31 октября 1973Место рождения: город АрхангельскРусский писатель, фольклорист и художник

Известные произведения: «Волшебное кольцо», «Волшебные поморские сказки», «Ваня Датский»

Жизнь и творчество Бориса Шергина Борис Викторович Шергин родился 28 июля (16 июля ст.с.) 1893 г. (по архивным данным; указание самого Шергина на 1896 — мистификация). Отец Шергина, потомственный мореход и корабельный мастер, передал сыну дар рассказчика и страсть ко всякому «художеству»; мать — коренная архангелогородка, познакомившая его с народной поэзией Русского Севера. Родители Шергина были хорошими рассказчиками, мама любила поэзию. По словам Бориса: «Маменька мастерица была сказывать… как жемчуг, у нее слово катилося из уст». Шергин с детства хорошо знал быт и культуру Поморья. Он любил слушать увлекательные рассказы друзей отца — именитых корабельных плотников, капитанов, лоцманов и зверобоев. С песнями и сказками его познакомила заостровская крестьянка Н.П.Бугаева — друг семьи и домоправительница Шергиных. Борис также срисовывал орнаменты и заставки старинных книг, учился писать иконы в поморском стиле, расписывал утварь. Шергин позже писал: «Мы – Белого моря, Зимнего берега народ. Коренные зверобои-промышленники, тюленью породу бьем. В тридцатом году от государства предложили промышлять коллективами. Представят-де и ледокольной пароход. Условия народу были подходящи. Зашли кто в артель, кто на ледокол…». Еще учась в школе, Шергин стал собирать и записывать северные народные сказки, былины и песни. Он учился в Архангельской мужской губернской гимназии, позже — в 1917 году окончил Строгановское центральное художественно-промышленное училище, в котором приобрел специальность графика и иконописца. В годы учебы в Москве Шергин сам выступал в качестве исполнителя баллад Двинской земли, иллюстрировал своим пением лекции по народной поэзии в Московском университете. В 1916 году он познакомился с академиком Шахматовым и по его инициативе был направлен Академией наук в командировку в Шенкурский уезд Архангельской губернии для исследования местных говоров и записи произведений фольклора. После возвращении в Архангельск в 1918 году Шергин работал как художник-реставратор, заведовал художественной частью ремесленной мастерской, внес вклад в возрождение северных промыслов (в частности, холмогорской техники резьбы по кости), занимался археографической работой (собирал книги «старинного письма», древние лоции, записные тетради шкиперов, альбомы стихов, песенники). В 1919 году, когда русский Север был оккупирован американцами, Шергин, мобилизованный на принудительные работы, попал под вагонетку, и потерял ногу и пальцы левой ноги. Эта беда подвигла Бориса Викторовича вернуть слово обрученной невесте. В 1922 году Шергин переехал в Москву, где жил бедно. В подвале в Сверчковом переулке он писал сказки, легенды, поучительные истории о своем русском Севере. Он также работал в Институте детского чтения Наркомпроса, выступал с рассказами о народной культуре Севера, исполнял сказки и былины перед разнообразной, в основном детской, аудиторией. С 1934 года он целиком посвятил себя профессиональной литературной работе. При жизни писателя опубликовано 9 книг (не считая переизданий). В газетах и журналах Шергин помещал литературоведческие и искусствоведческие статьи, иногда — литературные произведения. Шергин как рассказчик и сказочник сформировался и стал известен раньше, чем Шергин-писатель. Его первую книгу «У Архангельского города, у корабельного пристанища», выпущенную в 1924 году, составляли сделанные им записи шести архангельских старин с нотацией мелодий, напетых матерью, и входивших в репертуар выступлений самого Шергина. Авантюрные остроумные сюжеты о «Шише Московском» — «скоморошьей эпопеи о проказах над богатыми и сильными», сочный язык, гротескно-карикатурное изображение представителей социальных верхов связывали плутовской цикл Шергина с поэтикой народной сатиры. Сказочная «эпопея» о Шише начала складываться еще в годы Ивана Грозного, когда шишами называли беглых холопов. Некогда распространенный повсюду сказочный эпос о Шише в наиболее цельном виде сохранился лишь на Севере. Шергин собрал по берегам Белого моря более ста сказок о Шише. В его обработках Шиш изображен веселым и жизнерадостным, а царь, баре и чиновники — глупыми и злыми. Шиш в образе скомороха вышучивал богатых и сильных мира: «Это через чужую беду Шиш сделался такой злой. Через него отлились волку коровьи слезы… У Шиша пословица: кто богат, тот нам не брат. Горько стало барам от Шиша». Над сказками про этого славного мужичка, прочитанными или услышанными по радио, смеялась вся страна: «Привел Шиш лошадь с оторванным хвостом к хозяину-купцу… — Вот получите лошадку. Покорнейше благодарим-с. Купец и увидел, что хвоста нет: — Лошадку привел? И де она, лошадка? — Вот-с, извиняюсь… — Это, по-вашему, лошадка? А я думал зайчик, без фоста-дак… Только и у зайчика намечен известный фостик, а тут фостика нет… Может это ведьмедь? Но мы ведмедей боимся!» «Шишу Московскому» было суждено стать самой знаменитой книгой писателя. В 1932-33 годах сказки Шергина в исполнении автора передавались по московскому радио и имели огромный успех у слушателей. После выхода «Шиша Московского» Шергин стал членом Союза писателей и делегатом Первого Всесоюзного съезда советских писателей. В третьей книге «Архангельские новеллы», изданной в 1936 году, Шергин воссоздал нравы старомещанского Архангельска. Автор предстал перед читателями как тонкий психолог и бытописатель. Новеллы сборника, стилизованные во вкусе популярных переводных «гисторий» XVII—XVIII вв., посвящены скитаниям в Заморье и «прежестокой» любви персонажей из купеческой среды. История Поморья, переданная в первых трех книгах Шергина, продолжалась и в следующем его сборнике — «У песенных рек», вышедшем в 1939 году. Этот сборник включал в себя историко-биографические поморские рассказы, народные толки о вождях революции и их легендарно-сказочные биографии. В книге «У песенных рек» Север России предстал перед читателями как особый культурно-исторический регион, сыгравший значительную роль в судьбе страны и занявший неповторимое место в ее культуре. Последующие «изборники» Шергина расширяли и уточняли этот образ. Из-за ухудшающегося состояния здоровья с конца ноября 1940 года Шергину было все сложнее читать и писать. Вышедшую после войны в 1947 году книгу «Поморщина-корабельщина» сам Шергин называл своим «репертуарным сборником»: она объединяла произведения, с которыми он выступал в военные годы в госпиталях и воинских частях, клубах и школах. Судьба этого сборника трагична: он попал под разгромные критические статьи после печально известного постановления ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград». Книгу «Поморщина-корабельщина» назвали псевдонародной и обвинили в том, что с её страниц «пахнет церковным ладаном и елеем». Во время ленинградского дела Ахматовой-Зощенко имя писателя было дискредитировано, а сам он за «осквернение русского языка» был предан общественной обструкции и не мог печататься более десяти лет. Шергин прозябал, покинутый всеми, в непроходимой бедности, бывшие друзья и знакомые отворачивались, проходили мимо. Перед писателем закрылись двери всех издательств. Обращаясь за помощью к Александру Фадееву, Шергин писал: «Обстановка, в которой я пишу свои книги, самая отчаянная. Двадцать лет я живу и работаю в тёмном и гнилом подвале. Я утратил 90% зрения. В одной комнатке нас помещается пять человек… Семья моя голодает. У меня нет сил продолжать свою работу». Разрушению стены молчания вокруг Шергина способствовал организованный в 1955 году творческий вечер писателя в Центральном доме литераторов, после которого в издательстве «Детская литература» был опубликован в 1957 году сборник «Поморские были и сказания», а через некоторое время вышел и «взрослый» сборник избранных произведений «Океан — море русское». Сборник вызвал немало восторженных отзывов. В 1960-е годы Шергин жил в Москве на Рождественском бульваре. Он занимал две комнатки в большой коммунальной квартире. Соседи видели в нём лишь тихого пенсионера и полуслепого инвалида. Когда он с палочкой выбирался во двор, то растерянно замирал, не зная, куда ступить и где приткнуться. Кто-нибудь из мальчишек подбегал к нему и вёл к скамейке на бульвар. Там, если погода позволяла, Шергин мог сидеть в одиночестве до самого вечера. С годами зрение Бориса Викторовича становилось всё хуже и хуже, а к старости он ослеп совсем. Умер Шергин 30 октября 1973 года в Москве. Он был похоронен на Кузьминском кладбище. Уже после смерти мультфильмы по его сказкам («Волшебное кольцо», «Мартынко» и другие) сделали имя Шергина достаточно популярным.

Уникальность Шергина, неповторимость его творчества в том, что он сумел органически соединить, слить две художественные системы — литературу и фольклор, дать народному слову новую жизнь — в книге, а литературу обогатить сокровищами народной культуры.

Книги Бориса Шергина в наши дни как никогда актуальны и современны, даже злободневны, ибо в пору утраты представлений о духовных и культурных ценностях, оставленных нам в наследство прадедами, они возвращают нас к этим ценностям, вразумляют, радуют, обогащают.

Не только достоверностью изображаемого и «хорошим знанием поморского быта», что ставили писателю в заслугу рецензенты, ценны произведения Шергина. Он показывает читателю жизнь, наполненную высоким смыслом, жизнь, основанную на безукоризненных нравственных принципах.

БОРИС ВИКТОРОВИЧ ШЕРГИН
Даты жизни: 28 июля 1893 — 30 октября 1973Место рождения: Архангельск, РоссияРусский писатель, фольклорист, публицист и художник, известный историями из жизни поморов.Известные произведения: «Волшебное кольцо», «Океан-море русское», «Сказки о Шише», «Поморские сказки»

Жизнь и творчество Бориса Шергина Житель города Архангельска Борис Викторович Шергин (правильное ударение в его фамилии — на первом слоге) — писатель, казалось бы, одной темы: он писал о своих земляках-поморах, людях отважных, сильных, суровых. Какие же ещё люди могут выжить в этих краях, где зима длинная-предлинная, а уж когда настанет лето, на солнце не нарадуешься — в полночь оно «сядет на море, точно утка, а не закатится, только снимет с себя венец, и небо загорится жемчужными облаками». Язык его сияет живостью северной речи, певучая мелодия завораживает, притягивает. Некоторые слова современным городским жителям в диковинку — в книгах сноски нужны с объяснениями или словарики: «Мартынко с артелью матросов в море ходил, и ему жира была хорошая. Хоть на работу не горазден, а песни петь да сказки врать мастер, дак все прошшали. С англичанами, с норвежанами на пристанях толь круто лекочет, не узнать, что русский». Первый сборник его рассказов, вышедший в 1939 году, не случайно назван «У песенных рек». Описания природы у Шергина сказочно прекрасны, так что человеку рядом с ней как-то неудобно не соответствовать. И люди Севера подстать природе — замечательные характеры мы находим в рассказах о тех, кого он уважал и любил: «О кормщике Устьяне Бородатом», «О кормщике Маркеле Ушакове», «Ваня Датский», « Миша Ласкин»…

Трудовые люди, мастера своего дела, чья работа требует знаний, сноровки и опыта, учатся усердно, чтобы потом, в схватке с могучим северным морем не сплоховать, товарищей не подвести и самому не погибнуть. Страшные истории – «гибельные случаи» из жизни поморов описаны в новеллах «Кроткая вода», «В относе морском».

В других новеллах улыбка так и хочет вырваться наружу, как солнце после долгой полярной зимы. В «Поморских сказках» веселья хоть отбавляй. «Золоченые лбы», «Варвара Ивановна», «Данило и Ненила», «Пронька Грязной» — образцы витиеватого повествования о найденном, потерянном и вновь обретенном счастье.

Благодаря мультфильму все узнали сказку «Волшебное кольцо» — о Ваньке, который за 3 копейки купил у мужика змейку — дочь змеиного царя. Она-то и помогла ему заполучить волшебное кольцо… Мартынко из одноименной истории, вдруг нашел золотые карты, которые сами выигрывали. Все ему теперь доступно.

Но автор бросает ненароком: «Где карты явит, там люди дичают», — и судьба героя становится ясной. Правда, выкрутился он, как и должно быть в сказках.

«Сказки о Шише» — о балагуре и насмешнике, который хоть кого может обвести вокруг пальца, наказать за жадность и глупость, но и сам не раз оказывается в дураках. Шиш — истинно народный герой: дурак, а умный, шут, а мудрец.

А какие замечательные героини в рассказе «Старые старухи»! Тетка рассказчика Глафира Васильевна говорит про электричество: «Не сравню настоящего огня с вашими пустяками. То ли дело керосиновая лампа — тепло, удобно, куда сдумал, туда с ней и гуляй. А этот фальшивый пузырь чуть что — и умер. На той неделе у нас погасло, и у Люрс погасло, и по всему проспекту погасло.

Полгорода на бубях остались. А уж Лампияда Керосиновна не выдаст… Лампу ли, свечу ли зажигаешь — сначала аккуратненький огонек, потом разгорится, а тут выскочит свет — так и дрогнешь. Люблю огонь, который сама сделала». А домоправительница Наталья Петровна и того хлеще: «То ли дело соснова лучинушка! Сядешь около — светло и рукам тепло. И хитрости никакой нету.

Нащепил хоть воз — и живи без заботы. Лес везде есть…А керосин — вонища от него, карману изъян, на стекла расход; лампу от ребят храни… Люблю свет, который сама сделала».

Шергин прожил долгую жизнь – «на Севере принято долго жить», и облик мудрого старца соответствует его щедрому и строгому сердцу. Но вот каким его увидел любящий и почтительный ученик Юрий Коваль: «Необыкновенного, мне кажется, строя была голова Бориса Шергина.

Гладкий лоб, высоко восходящий, пристальные, увлажненные слепотой глаза, и уши, которые смело можно назвать немалыми. Они стояли чуть не под прямым углом к голове, и, наверное, в детстве архангельские ребятишки как-нибудь уж дразнили его за такие уши. Описывая портрет человека дорогого, неловко писать про уши.

Осмеливаюсь оттого, что они сообщали Шергину особый облик — человека, чрезвычайно внимательно слушающего мир».

Корф, О.Б. Детям о писателях. ХХ век. От А до Я /О.Б. Корф.- М.: Стрелец, 2006.- С.55-55., ил.

Жизнь и творчество Бориса Шергина

ИНТЕРНЕТ-РЕСУРСЫ

Авторские сказки. Борис Шергин. – Режим доступа: https://www.fairy-tales.su/avtorskie/shergin-boris

Борис Викторович Шергин на литературной карте Архангельской области. – Режим доступа: https://writers.aonb.ru/map/arkh/shergin.htm

Борис Шергин. Сайт, посвященный творчеству. – Режим доступа: https://www.boris-shergin.ru/

Шергин Борис Викторович. – Режим доступа: https://chtoby-pomnili.com/page.php?id=204

Источник: https://kids.azovlib.ru/index.php/2-uncategorised/203-shergin-boris

Борис Шергин, русский писатель и фольклорист

Определение 1

Фольклористика — это наука, которая изучает народное творчество. Фольклористика находится на стыке литературоведения, музыкознания и этнографии.

Русский фольклорист и писатель Борис Викторович Шергин родился в июле 1893 года в Архангельске. Отец писателя был потомственным мореходом и корабельным мастером.

От отца Шергин унаследовал талант рассказчика и любовь к искусству. Мать писателя была родом из Архангельска и познакомила сына с поэзией Русского Севера.

Род Шергиных был широко известен в Великоустюжских землях, большинство представителей рода сыграли заметную роль в истории Севера.

Борис Викторович Шергин учился в Архангельской мужской губернской гимназии. Писатель вспоминал, как в будучи учеником гимназии, он сшивал тетради и вписывал туда то, что казалось ему интересным. Эти самодельные «книги» Шергин пытался затем самостоятельно украсить собственными иллюстрациями. Он умело обращался с кистями, красками, умел вырезать по дереву.

Вырезал модели кораблей, церквей, домашнюю утварь в северном стиле. Эта страсть к народному искусству привела будущего писателя в московское Строгановское центральное художественно-промышленное училище, куда он поступил в 1913 году. Об этом выборе Борис Шергин никогда не жалел, а эти годы вспоминал с улыбкой и теплотой.

О периоде обучения в училище Строганов позже писал в рассказе «Виктор-горожанин».

Жизнь и творчество Бориса Шергина

Ничего непонятно?

Попробуй обратиться за помощью к преподавателям

Талантливого студента заметили в Москве. Его способности художника, умение петь былины, дар рассказчика, сказочника и знание народного слова не могли остаться без внимания.

В 1915 году Шергин познакомился с Марьей Дмитриевной Кривополеновой, пинежской сказительницей. В статье «Отходящая красота», опубликованной в газете «Архангельск», Шергин писал о выступлении Марьи Дмитриевны в Политехническом музее, рассказывал о том, какое впечатление она произвела на своих слушателей.

Шергин много общался с учеными-фольклористам. А в 1916 году Борис Викторович по инициативе А. А. Шахматова был направлен в командировку в Шенкурский уезд Архангельской губернии. Здесь он занимался исследованием особенностей местных говоров, а также записью произведений фольклора.

В 1917 году Шергин окончил училище и решил вернуться в родной Архангельск, где стал работать в Обществе изучения Русского Севера. Затем Шергин работал в кустарно-художественных мастерских. Писатель внес значительный вклад в возрождение северных промыслов, особенно холмогорской техники резьбы по кости.

Кроме того, Борис Викторович занимался и археографической работой – он собирал песенники, старинные книги, древние лоции, альбомы стихов, записные тетради шкиперов.

В 1922 году Шергин перебрался в Москву и стал работать в Институте детского чтения Народного комитета просвещения. В этот период Борис Викторович жил бедно, поселился в подвале, но постепенно вливался в литературную жизнь города.

Творческая биография Бориса Шергина

В 1924 году была опубликована первая книга писателя под названием «У Архангельского города, у корабельного пристанища». Писатель сам нарисовал иллюстрации к книге и самостоятельно ее оформил. В этой книге он собрал записи текстов фольклорных баллад северных народов.

При этом писатель не только переложил эти мелодии и тексты, а преобразил их, усилил поэтическое впечатление. Иллюстрации, отличающиеся изяществом, напоминают о древнерусской живописи.

Так тройной талант Шергина – писателя, сказителя и художника – создал совершенно удивительную целостность книги.

В 1930 году вышла вторая книга Бориса Шергина «Шиш московский». После публикации этого произведения писателя приняли в Союз писателей СССР, а также он стал делегатом Первого Всесоюзного съезда советских писателей.

Так Шергин стал заниматься литературной работой на профессиональном уровне.

Борис Викторович часто выступал в различных аудиториях, где читал сказки, баллады, былины, а также собственные произведения, которые создавал на основе фольклорных источников.

В 1936 году он опублиуовал сборник «Архангельские новеллы», а через три года – «У песенных рек».

После выхода партийного постановления о журналах «Ленинград» и «Звезда» писатель опубликовал книгу «Поморщина-корабельщина», которая подверглась жесткой критике. Шергина обвиняли в любви к поморскому быту, в чрезмерном консерватизме и в отсутствии связей с современностью.

Замечание 1

На страницах книги автор отразил традиционный уклад поморской жизни, ее строй и смысл. И эти традиции вступали в противоречие с идеями стремления в интернациональное будущее, бесклассовое и безбожное.

Критики опасались того, что современному читателю жизнь героев Виктора Шергина, которые сохраняли верность духовным ценностям своих предков, покажется более привлекательной, чем будущая жизнь современного общества.

Настало сложное время для творчества Бориса Шергина. Издательства отказывались принимать его произведения.

Писатель по-прежнему продолжал жить в подвале, проблемы со зрением не позволяли ему практически ни писать, ни читать.

Только спустя десять лет ценители творчества Виктора Шергина сумели добиться издания очередной книги писателя – «Поморские были и сказания».

Основные издания Б. В. Шергина

«У Архангельского города, у корабельного пристанища»
«Поморщина-корабельщина»
«Шиш московский»
«Океан — море русское: Поморские рассказы»
«У песенных рек»
«Архангельские новеллы»
«Гандвик — студеное море»
«Поморские были и сказания»
«Запечатленная слава: Поморские были и сказания»

В 1959 году был опубликован один из самых крупных сборников Бориса Викторовича Шергина – «Океан море русское». В 1967 году вышло наиболее полное из его прижизненных сборников – «Запечатленная слава». В Архангельске, на родине писателя, сборник произведений «Гандвик – студеное море» вышел только в 1971 году.

Начиная с конца 1970 годов книги Шергина стали издаваться и в Москве, и в Архангельске достаточно большими тиражами.
30 октября 1973 года писатель и фольклорист Борис Шергин скончался в Москве.
По произведениям Шергина снято много мультфильмов, среди которых:

«Ваня Датский»
«Данило и Ненила»
«Волшебное кольцо»
«Дождь»
«Золоченые лбы»
«Мартынко»
«Пинежский Пушкин»
«Пойга и лиса»
«Поморская быль»
«Про Ерша Ершовича»
«Смех и горе у Бела моря»
«Чудо-мороз» и т.д.

Источник: https://spravochnick.ru/literatura/russkaya_literatura/boris_shergin_russkiy_pisatel_i_folklorist/

Творчество | Борис Шергин

Шергин-сказитель и сказочник сформировался и стал известен раньше, чем Шергин-писатель. Его первую книгу «У Архангельского города, у корабельного пристанища» (1924) составляют сделанные им записи шести архангельских старин с нотацией мелодий, напетых матерью (и входивших в репертуар выступлений самого Шергина).

Разителен переход от торжественно-печальных старин первого шергинского сборника к грубовато-озорному юмору «Шиша Московского» (1930) — «скоморошьей эпопеи о проказах над богатыми и сильными». Авантюрные остроумные сюжеты, сочный язык, гротескно-карикатурное изображение представителей социальных верхов связывают плутовской цикл Шергина с поэтикой народной сатиры.

В третьей книге — «Архангельские новеллы» (1936), воссоздающей нравы старомещанского Архангельска, Шергин предстаёт как тонкий психолог и бытописатель. Новеллы сборника, стилизованные во вкусе популярных переводных «гисторий» XVII-XVIII вв.

, посвящены скитаниям в Заморье и «прежестокой» любви персонажей из купеческой среды. Первые три книги Шергина (оформленные автором собственноручно в «поморском стиле») представляют в полном объёме фольклорный репертуар Архангельского края.

История Поморья, опосредованная в первых трёх книгах Шергина через искусство, красноречие, быт, предстаёт в своём непосредственном виде в следующем его сборнике — «У песенных рек» (1939).

В этой книге Север России предстаёт как особый культурно-исторический регион, сыгравший значительную роль в судьбе страны и занимающий неповторимое место в её культуре. Последующие «изборники» Шергина расширяют и уточняют этот образ.

Вышедшую после войны книгу «Поморщина-корабельщина» (1947) сам Шергин называл своим «репертуарным сборником»: она объединяет произведения, с которыми он выступал в военные годы в госпиталях и воинских частях, клубах и школах.

Судьба этого сборника трагична: он был подвергнут вульгарно-социологической переработке и вызвал уничижительную критику со стороны фольклористов как «грубая стилизация и извращение народной поэзии».

Имя писателя было дискредитировано, а он сам обречен на десятилетнюю изоляцию от читателя.

Разрушению стены молчания вокруг Шергина способствовал организованный в 1955 г.

творческий вечер писателя в Центральном Доме литераторов, после которого в издательстве «Детская литература» был опубликован сборник «Поморские были и сказания» (1957), а через некоторое время вышел и «взрослый» сборник избранных произведений «Океан — море русское» (1959).

Сборник вызвал немало восторженных отзывов; особое внимание рецензентов привлекало словесное мастерство писателя. Заслуженное признание пришло к Шергину после высокой оценки его творчества в статье Л. М. Леонова («Известия». 1959, 3 июля).

Своеобразие фольклоризма Шергина состоит в непосредственной ориентации его текстов на народное творчество. Цель художника не в том, чтобы обогатить литературу за счёт внеположенного по отношению к ней фольклора, но чтобы явить народную поэзию как оригинальный, неповторимый и бесценный способ видения мира и человека.

В текстах писателя — обилие цитат из фольклорных текстов (пословицы, поговорки, отрывки из былин, причитаний, лирических песен, небывальщин и т. п.). Большинство из них рассчитаны на чтение вслух, и Шергин, знавший всю свою прозу и поэзию наизусть, до последних лет жизни нередко сам исполнял свои произведения.

Сказывание было для него не воспроизведением созданного ранее, но самим процессом творчества.

Статья из Wikipedia

Источник: https://www.boris-shergin.ru/?page_id=7

Шергин Борис Викторович — это… Что такое Шергин Борис Викторович?

Бори́с Ви́кторович Ше́ргин (16 (28) июля 1893, Архангельск — 31 октября 1973, Москва) — русский писатель, фольклорист, публицист и художник.

Биография

Борис Викторович Шергин родился 28 июля (16 июля ст.с.) 1893 года[1]. Отец Шергина, потомственный мореход и корабельный мастер, передал сыну дар рассказчика и страсть ко всякому «художеству»; мать — коренная архангелогородка, познакомившая его с народной поэзией Русского Севера.

Маменька мастерица была сказывать… как жемчуг, у нее слово катилося из уст

В семье Шергин воспринял первые важные уроки взаимоотношений с миром и людьми, трудовой кодекс чести северного русского народа. С детства постигал нравственный уклад, быт и культуру Поморья.

Срисовывал орнаменты и заставки старинных книг, учился писать иконы в поморском стиле, расписывал утварь; ещё в школьные годы стал собирать и записывать северные народные сказки, былины, песни.

Учился в Архангельской мужской губернской гимназии (1903—1912); окончил Строгановское центральное художественно-промышленное училище (1917).

В 1922 г. окончательно переехал в Москву; работал в Институте детского чтения Наркомпроса, выступал с рассказами о народной культуре Севера с исполнением сказок и былин перед разнообразной, в основном детской, аудиторией. С 1934 г. — на профессиональной литературной работе.

Первая публикация — очерк «Отходящая красота» о концерте М. Д. Кривополеновой (газета «Архангельск». 1915, 21 ноября). При жизни писателя опубликовано 9 книг (не считая переизданий). В газетах и журналах Шергин помещал статьи литературоведческого и искусствоведческого характера, реже — литературные произведения.

Умер писатель 30 октября 1973 года в Москве.

Творчество

История Поморья, опосредованная в первых трёх книгах Шергина через искусство, красноречие, быт, предстаёт в своём непосредственном виде в следующем его сборнике — «У песенных рек» (1939).

Имя писателя было дискредитировано, а он сам обречен на десятилетнюю изоляцию от читателя.

Разрушению стены молчания вокруг Шергина способствовал организованный в 1955 г.

В текстах писателя — обилие цитат из фольклорных текстов (пословицы, поговорки, отрывки из былин, причитаний, лирических песен, небывальщин и т. п.). Большинство из них рассчитаны на чтение вслух, и Шергин, знавший всю свою прозу и поэзию наизусть, до последних лет жизни нередко сам исполнял свои произведения.

Сказывание было для него не воспроизведением созданного ранее, но самим процессом творчества.

Основные издания

У Архангельского города, у корабельного пристанища. М., 1924.
Шиш московский. М., 1930.
Архангельские новеллы. М.: Советский писатель, 1936.
У песенных рек. М., 1939.
Поморщина-корабельщина. М.: Советский писатель, 1947.
Поморские были и сказания. / Гравюры В. А. Фаворского. М.: Детгиз, 1957.
Океан-море русское: Поморские рассказы. М.: Молодая гвардия, 1959. 350 с.
Запечатленная слава: Поморские были и сказания. М.: Советский писатель, 1967. 440 с.
Гандвик — студеное море. / Художник А. Т. Наговицын. Архангельск: Северо-Западное книжное изд-во, 1971. 208 с.

Экранизации произведений

Ваня Датский. Реж. Н.Серебряков. Комп. В.Мартынов. СССР, 1974.
Волшебное кольцо. Сцен. Ю.Коваля. Реж. Л.Носырев. СССР, 1979.
Данило и Ненила: Реж. Ю.Трофимов. Комп. В.Дашкевич. СССР, 1989—1990.
Дождь. Сцен. Ю.Коваля, Л.Носырева. Реж. Л.Носырев. Худож. В.Кудрявцева-Енгалычева. СССР, 1978.
Золочёные лбы. Сцен. А.Хмелика. Реж. Н.Серебряков. Комп. Э.Артемьев. СССР, 1971. Текст читает О.Табаков.
Мартынко. Реж. Э.Назаров. СССР, 1987. Роли озвучивают: Л.Куравлёв, Н.Русланова, Н.Корниенко.
Mister Пронька. По сказке Б.Шергина «Пронька Грезной». Сцен. Ю.Коваля, Л.Носырева. Реж. Л.Носырев. Худож. В.Кудрявцева-Енгалычева. СССР, 1991.
Пинежский Пушкин. Сцен. и пост. Л.Носырева. Худож. В.Кудрявцева-Енгалычева. Россия, 2000.
Пойга и лиса. Реж. Н.Голованова. Комп. Н.Сидельников. СССР, 1978. Текст читает И.Рыжов.
Поморская быль. По старине Б.Шергина «Для увеселения». Реж. Л.Носырев. СССР, 1987.
Про Ерша Ершовича. Реж. С.Соколов. СССР, 1979. Роли озвучивают: Ф.Иванов, Л.Дуров.
Смех и горе у Бела моря. По произведениям С.Писахова и Б.Шергина. Реж. Л.Носырев. СССР, 1979—1987.
Чудо-мороз. По мотивам северных сказов Б.Шергина. Реж. Ц.Оршанский. СССР, 1976[2].
Матвеева радость (1985)

Ссылки

Произведения Шергина

О Шергине

Спектакли по произведениям Шергина

«Шиш Московский» Московский Государственный Историко-Этнографический Театр (МГИЭТ)

См. также

Поморы
Поморский говор
Писахов, Степан Григорьевич

Примечания

Wikimedia Foundation. 2010.

Источник: https://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1200028

Борис Викторович Шергин — русский советский писатель

Родился он в городе Архангельске, в семье потомственного морехода и корабельного мастера. Ещё в школьные годы Борис Викторович стал записывать северные народные сказки, былины, песни. Это стало основой его творчества. Сказки Шергина написаны языком ярким, образным, своеобразным. Его любят и с интересом читают в наши дни и дети и взрослые.

Наш пострел везде поспел

Дом был, стоял добрым порядком и на гладком месте, как на бороне. В дому отец жил с сыновьями. Старших и врать не знай, как звали, а младшего всё Шишом ругали. Время ведь как птица: летит — его не остановишь. Вот Шиш и вырос. Братья — мужики степенные, а он весь — как саврас без узды. Такой был Шиш: на лбу хохол рыжий, глаза как у кошки.

Один глаз голубой, другой как смородина. Нос кверху. Начнёт говорить, как по дороге поедет: слово скажет — другое готово. А ловок был — в рот заедет да и поворотится. Рано Шиш начал шуточки зашучивать. У них около деревни, в лесу, барин с барыней землю купили. Домок построили, садик развели.

До людей жадные и скупые были, а между собой жили в любви и согласье, всем на удивленье. Оба маленькие, толстые, как пузыри. По вечерам денежки считали, а днём гуляли, сады свои караулили, чтобы прохожие веточки не сорвали или травки не истоптали. У деревенских ребят уши не заживали всё лето — старички походя дрались, а уж друг с другом одни нежности да любезности.

Шиш на них давно немилым оком смотрел: — Ужо я вам улью щей на ложку! И случай привёлся. Забралась в лес старушонка из дальней деревни за грибами. Ползала, ширилась да и заблудилась. И заревела: — О-о! Волки съедят! Шиш около шнырял: — Бабушка, кто тебя? — У-у, заблудилась! — Откуда ты? — Из Горелова. — Знаю. Выведу тебя, только ты мне сослужи службу…

Шиш и привёл её к барской усадебке: — Видишь, в окне баринок сидит, спит за газетой?

— Ну, не слепая, вижу.

— Ты постучи в окно. Барин нос выставит, ты тяпни по плеши да скажи: «На! Барыне оставь!» — Как же это я благородного господина задену? Они меня собаками затравят! — Что ты! Они собак не держат, сами лают. — Ну, что делать, не ночевать в лесу… Побежала старуха к дому, стукнула в раму: — Барин, отворьте окошко! Толстяк высунулся, кряхтит: — Кто там? Старушонка плюнула в ладонь, размахнулась да как дёрнет его по плеши: — На! Барыне оставь! А сама от окна — и ходу задала. Ну, её Шиш на Русь вывел. Этот баринок окошко захлопнул, скребёт затылок, а барыня уж с перины ссыпалась: — Тебе что дали? — Как — что дали?.. — Я слышала, сказали: «На, барыне оставь». — Ничего мне не дали! — Как это ничего? Давай, что получил. — Плюху я получил. — Плюшечку? Какую? Мяконьку? — Вот какую!

И началась тут драка. Только перья летят. Вот что Шиш натворил.

Шеш показывает барину нужду

Зима была лютая. Выскочил Шиш однажды на улицу, выдернул жердь из огороды и стал рубить. А мимо проезжают барин с барыней на тройке: — Эй, мужик! Зачем забор на дрова рубишь? — Не я рублю — нужда рубит! — Что значит нужда? — Неужто нужды не видали? — А она что, где? — Где? В чистом поле, под горкой. — Мы желаем посмотреть.

Проводи нас туда заместо прогулки. Люди бы за ум, а Шиш за дело. Уселся в господские сани и поехал в чисто поле. Ехал, ехал, дале надоело. Остановил коней: — Дальше конями не проедешь. Ежели угодно, полем пройдитесь пешком. Нужда — она вон где: вправо, четвёрта горочка слева, куда галка полетела…

Господа из саней вылезают: — Эй, мужик! Мы прогуляемся туда, а ты покарауль тройку. — Пожалста. Вот и полезли барин с барыней по снегу. К горке подойдут, другу завидят, эту осмотрят, вдали четвёрта блазнит. А нужды этой, кабыть, не сидит нигде… Ну, они бродят, а Шиш своё дело правит.

Тройку выпряг, на коренника сел да с конями в свою деревню ускакал. Сани в поле на дороге покинул. А барин с барыней бродят по колено в снегу да по пояс ныряют. Умаялись, упыхались. К вечеру еле-еле по старым своим следам на дорогу к саням выгреблись. Сани-то на месте, а лошадей нет. И поругались, и поплакали…

Вот где нужда-то! Барин говорит:

— Придётся вот что: ты за одну оглоблю возьмись, я за другую. Так и повезём сани!

Барыня не слушает: — Ни за какую оглоблю я браться не намерена! Хочешь, так впрягайся, а я, в крайнем случае, сбоку, впристяжку. Делать нечего, впрягся барин в корень, а барыня впристяжку. Поволокли сани. Подвезут да отдохнут, подъедут да посидят. Заблудились в великих снегах.

Очень хорошо они теперь нужду узнали!

РИФМЫ

Шиш по своим делам в город пошёл. Дело было летом, жарко. Впереди едет дядька на лошади. Шиш устал, ему хочется на лошадке подъехать.

Он и кричит этому дядьке: — Здравствуйте, Какой-то Какойто-вич! Дядька не расслышал, как его назвали, только понял, что по имени и отчеству.

Он и кричит Шишу: — Здравствуйте, молодой человек! А Шиш опять: — Как супруга ваша поживает, как деточки? Дядька говорит: — Благодарим вас, хорошо живут. А если вы знакомый, так присаживайтесь на телегу, подвезу вас. Шишу то и надо, сел рядом с дядькой.

А Шиш молча сидеть не может. Он только тогда молчит, когда спит. Он говорит: — Дяденька, давайте играть в рифмы. — Это что такое — рифмы? — А давайте так говорить, чтоб складно было. — Давай. — Вот, дяденька, как твоего папашу звали? — Моего папашу звали Кузьма.

Шиш говорит:

Я твоего Кузьму За бороду возьму!

Дядька говорит: — Это зачем же ты моего папашу за бороду брать будешь? Шиш говорит: — Это, дяденька, для рифмы. Скажи, как твоего дедушку звали. — Моего дедушку звали Иван.

Шиш говорит:

Твой дедушка Иван Посадил кошку в карман. Кошка плачет и рыдает

Твово дедушку ругает.

Дядька разгорячился: — Это зачем мой дедушка будет кошку в карман сажать? Ты зачем такие пустяки прибираешь? — Это, дяденька, для рифмы. — Я вот тебе скажу рифму: тебя как зовут? — Меня зовут… Федя.

Дядька говорит:

Если ты Федя, То поймай в лесу медведя, На медведе поезжай,

А с моей лошади слезай!

— Дяденька, я пошутил. Меня зовут не Федя, а Степан. Дядька говорит:

Если ты Степан, Садись на аэроплан. На аэроплане и летай,

А с моей лошади слезай!

— Дяденька, это я пошутил. Меня зовут не Степан, а… Силантий.

Дяденька говорит:

Если ты Силантий, То с моей лошади слезантий!

— Что ты, дяденька, такого и слова нет — «слезантий».

— Хотя и нет, всё равно слезай! Шишу и пришлось слезать с телеги. Так ему и надо. Если тебя добрый человек везёт на лошадке, ты сиди молча, а не придумывай всяких пустяков.

PS
Откорректировал иллюстрации.

Авторский пост

Ссылки по теме:

Источник: https://fishki.net/2088405-boris-viktorovich-shergin—russkij-sovetskij-pisately.html

Борис Викторович Шергин

Борис Викторович Шергин (16 (28) июля 1893, Архангельск — 31 октября 1973, Москва) — русский писатель, фольклорист, публицист и художник. Борис Викторович Шергин родился 28 июля (16 июля ст.с.) 1893 г. (по архивным данным; указание самого Шергина на 1896 — мистификация).

Отец Шергина, потомственный мореход и корабельный мастер, передал сыну дар рассказчика и страсть ко всякому «художеству»; мать — коренная архангелогородка, познакомившая его с народной поэзией Русского Севера.

Срисовывал орнаменты и заставки старинных книг, учился писать иконы в поморском стиле, расписывал утварь; ещё в школьные годы стал собирать и записывать северные народные сказки, былины, песни.

Учился в Архангельской мужской губернской гимназии (1903−1912); окончил Строгановское центральное художественно-промышленное училище (1917).

Работал как художник-реставратор, заведовал художественной частью ремесленной мастерской, внёс вклад в возрождение северных промыслов (в частности, холмогорской техники резьбы по кости), занимался археографической работой (собирал книги «старинного письма», древние лоции, записные тетради шкиперов, альбомы стихов, песенники). В 1922 г. окончательно переехал в Москву; работал в Институте детского чтения Наркомпроса, выступал с рассказами о народной культуре Севера с исполнением сказок и былин перед разнообразной, в основном детской, аудиторией. С 1934 г. — на профессиональной литературной работе.

Умер писатель 30 октября 1973 года в Москве.

Борис Викторович Шергин родился 28 июля 1892 г. в Архангельске, в семье корабельного мастера, потомственного морехода. От отца Борис унаследовал страсть к «художеству», а от матери — любовь к народному творчеству северян.

С детских лет Шергин постиг культуру Поморья: писал северные иконы, расписывал утварь, изучал орнаменты и заставки старинных книг, записывал народные сказки. С 1903 по 1912 г. учился в архангельской губернской гимназии. В 1917 г.

окончил Строгановское художественно-промышленное училище. Первый очерк Шергина «Отходящая красота» опубликован в газете «Архангельск» (1915).

Позже статьи литературоведческого и искусствоведческого характера стали часто появляться в различных изданиях.

Накопленный опыт помог художнику-реставратору внести свой вклад в возрождение местных промыслов, в т.ч. техники холмогорской резьбы по кости. Вместе с тем Шергин увлекался археологической работой: собирал древние лоции, тетради шкиперов, книги «старинного письма», стихи и песни поморцев.

С 1922 г. Шергин навсегда переезжает в столицу и поступает на службу в Институт детского чтения Наркомпроса. Все творчество Шергина пронизано любовью и ностальгией по Северу. Он выступает с рассказами о культуре Севера, исполняет сказки и былины. В 1934 г.

Шергин профессионально приступает к литературному творчеству. Тексты, пестрящие северным фольклором, сделали произведения уникальными. «Поморские были и сказания» (1957) и «Океан – русское море» (1959) принесли писателю широкую известность. При жизни Шергина вышли 9 авторских книг.

Скончался известный публицист и художник 30 октября 1973 г. в Москве.

Источник: https://www.allsoch.ru/shergin/

Борис Шергин: «Моё упование — в красоте Руси»

Издревле на Белом море жили потомки новгородцев, характер и уклад которых ковались борьбой за жизнь — помогали утверждать русское имя на суровых берегах моря Мёрзлого, учили мужеству, запасали опыт.

Обильна Двинская страна! Богата рыбой и зверем, и скотом, и лесом умножена. А того паче — именитыми корабельными капитанами, лоцманами, плотниками, зверобоями-промышленниками — людьми характера крепкого.

Жил среди них писатель, который старательно реставрировал полувыцветшие страницы из большой историко-культурной летописи России. Талант драгоценный, многогранный — и мастерство его было особенным.

Всю свою прозу и поэзию знал он наизусть. Мог и петь произведения, и рассказывать, как бы листая невиданную книгу, слово в слово вторя печатному.

А если и возникали «разночтения» с текстами, это не память ошибалась, а хотелось подшлифовать старое, поправить отпечатанное.

И когда приходилось сплавлять изустную молву и письменный слог, слово живое, устное главенствовало над книжностью, сохраняя отблески разговорной речи. Он отдал этому целую жизнь.

Имя его — Борис Викторович Шергин…

Он с детства присматривался к обычаям, к разговорам прислушивался.

Отец всю навигацию в море ходил. Радовались, когда дома бывал. Возьмёт тогда сына на руку, сестру — на другую, ходит по крохотной горнице с деревянными парусниками на полках да птицами счастья под потолком, ходит и напевает про море:

Корабли у нас будут сосновы, Нашосточки, лавочки еловы, Весёлышки яровые,

Гребцы — молодцы удалые.

Многому отец его выучил: читать и писать, время по компасу и солнцу узнавать, о птицах, о зверях рассказывал, как их добывают, как язык животных понимать… Только пустых разговоров не терпел:

— Праздное слово сказать — что без ума камнем бросить. Бойся-перебойся пустого времени — это живая смерть… Слыхал ли, поют:

Лёжа добра не добыть, горя не избыть, чести и любви не нажить,

красной одежды не носить.

И ещё скажу — никогда не печалься. Беда не в том, что в печаль упадёшь, а горе — упавши, не встать.

Отцу обязан был он всем «поморским» строем своей души. Шергин напишет о нём («Поклон сына отцу»), напишет без жалостливого сиротского вздоха, и это молчаливое благородство истинной сыновней любви, только оно может быть залогом будущей доброчестной жизни сына…

Всякий поморец умел слово сказать, да не так красиво, как старый мореход Пафнутий Анкудинов. Мерным древним напевом начнёт, бывало, штурман былину сказывать:

Не грозная туча накатилася, Ударились на Русь злые вороги. Города и сёла огнём сожгли,

Мужей и жён во полон свели…

Кончит былину богатырскую — запоёт скоморошину. Да ещё приправит шуточкой: «У меня уж не запирается рот. Сколько сплю, столько молчу. Смолоду сказками да песнями душу питаю». И охоч слушать Пафнутия Осиповича Борис. И складное, красовитое его слово не дюже складно потом пересказывает.

В отроческие годы хочется успеть во всём. И вслед за талантливыми сказителями Анкудиновым и крестьянкой Бугаевой юноша начал исполнять «легендарные истории, сказки, былины», записывать их печатными буквами в тетради, сшитые в «книги».

Едва ли мог представить тогда паренёк всю серьёзность своего увлечения — ведь гораздо больше времени и сил с жаром отдавалось рисованию виденных в порту рыбацких, торговых, военных судов, с тщанием знатока прорабатывались детали оснастки.

Затем пошли орнаменты, заставки старинных книг, он учился писать иконы в поморском стиле, расписывал утварь, копировал особый вид рукописного почерка — поморскую вязь.

Страсть разжигалась живописью: в каждом городском доме висели сработанные соловецкими богомазами картины корабельной тематики, во флотском экипаже створки шкафов были расписаны изображением верфей, морскими баталиями.

Подлинно золотыми именует он своё детство и юность, потому как обогатился на всю жизнь сокровищем, которое не ветшает. И в 17 лет Шергин становится студентом-строгановцем.

Да вот только, постигая профессию художника, не может одолеть он влечение к северному слову — выступает рядом с известной сказительницей, пинежской старушкой Кривополеновой в Обществе любителей российской словесности, иллюстрирует своим пением лекции видного фольклориста Юрия Соколова в Московском университете.

Время тогда было удивительное: в Петербурге и Москве происходило новое открытие «края непуганых птиц» — выходят книги М. Пришвина, А. Чапыгина, Н. Клюева и ряда фольклористов, записанных от Беломорья до Перми, которые станут классикой.

И Шергин, уже хорошо известный в кругах учёных — любителей «живой старины», командируется Академией наук в Архангельскую и смежные губернии для записи фольклорных произведений.

Удивлённые обширностью эрудиции молодого человека (и книжность, и живопись, и история!), покорённые его певческим мастерством, земляки станут привозить ему в Москву, куда он переезжает на жительство в 1922 году, заветные «стогодовалые» книги с Севера и из Сибири.

И около девяти лет научный работник Института детского чтения Наркомпроса Шергин пять дней в неделю в разных аудиториях пропагандирует северный фольклор.

Перед русским крестьянским искусством, считал он, неуместны гордые позы. Негоже пренебрегать тем, что должны беречь и где нам зачастую следует учиться. Но времена меняются, и это «исчезающее уменье» воспитания человеческой души в живом его виде перенять уже невозможно.

Остаётся лишь запечатлеть это уменье как можно глубже и полней печатным словом. И в 1924 году Борис Шергин издаёт свою изначальную «московскую» книжку «У Архангельского города, у корабельного пристанища».

Это необычная и, пожалуй, первая в нашей литературе книга обработок старинных народных былин-баллад. «Человек без прошлого — сирота, — писала тогда профессор Покровская, чутко уловив сверхзадачу писателя.

— Потому что душа глубоко корнями уходит в родную почву, а если вырвать её — высохнут корни, будет перекати-поле… Родина наша во всём: и в пейзажах, и в домах, и в крестах на могилах, и в старине, и иного больше — в искусстве».

Песенно-эпические опыты Шергина, казалось бы, настраивали на писателя строго серьёзного. И вдруг в 1930 году появляется его неожиданно «хохочущая», весёлая книга «Шиш Московский» — «скоморошья эпопея о проказах над богатыми и сильными».

Шиш бежит по сказкам с прискоком, даже тучка печали лишь на миг только и может омрачить физиономию находчивого героя, солнечно озаряющего своей улыбкой «московское царство».

Вездесущий прохвост сегодня выпорет «дикого барина», у которого люди «упились бедами, опохмеляются слезами», завтра осрамит полицию, накормит краденым царским быком голь перекатную. Господам всех калибров солоно от Шиша.

«Шишов разум всех перешиб», — резюмирует рассказчик историю похождения плута, действующего среди гротескно-карикатурных персонажей — представителей социальных верхов («Фрейлины песни поют, как кошек режут», у барина рожа вытягивается «по шестую пуговицу», генерала впору отправить «на салотопленный завод»…).

Высокий философский дух этого произведения, сочетающийся с умением увидеть смешную комедийную сторону жизни, доброта взгляда на окружающее и уважительное отношение к народному слову покорили тогда читателей, слушателей радио и коллег по писательскому цеху — Бориса Шергина принимают в Союз писателей. А между тем как писатель он тогда во многом ещё только начинался…

Работа Шергина над словом — это, как сказал бы Бажов, «дело мешкотное, не рысистое». Как-то у Бориса Викторовича спросили: а какова должна быть настоящая проза? «Она должна быть такой, чтобы готов был целовать каждую написанную строчку. Слово — ветер, а письмо-то век…»

Мы любуемся творчеством деревенских художников, их резьбой по дереву, расписной утварью, но Шергину хочется понять и воспеть самобытную философию северного «художного» мастера в его гармонии с цельным народным «знанием».

Поэтому его героев, «мужиков по званью и художников по знанью» отличает некая поэтическая возвышенность. Сквозь их облик проступают богатырские черты, воплощающие народные представления об идеальном человеке.

Вот, к примеру, Маркел («Рассказы о кормщике Маркеле Ушакове»): какая в нём бездонность мудрой и стойкой души, прожившей, кажется, не одну, а множество жизней!.. «Молод ты, а ум у тебя столетен», — говорят о нём.

Опыт веков отложил в нём щедро своё самое ценное достояние: бескорыстие и доброту, глубину и серьёзность помыслов, талант труда и мудрой любви к человеку. Потому-то к Маркелу «старого и малого как на магнит тянуло». Уже один вид его успокаивал нуждающегося в поддержке и утешении человека.

Все мастера у Шергина небогаты, и живётся им нелегко. Но изображены они как философы, окружённые всеобщей почтительностью. «Государь кормщик», «государь художник», «государь мастер», — обращаются к ним и стар и млад.

И всегда остаются они в такой же мере художниками своего ремесла, как и обычного повседневного труда — одновременно и рыбаки, охотники, народные педагоги, держатели образного слова и непременно «поэты в душе». Для писателя же несомненно — в каждом человеке заложены зёрна таланта.

Назначение и дело человека — возрастить эти «семена живоносные, благодатные… возрастить души дарования. Урожай этот, — записывает он в дневнике, — в жизнь вечную пойдёт».

В русском языке есть хорошее и нужное слово — «нравоучение», истинный смысл которого для многих, к сожалению, сегодня стёрт. Между тем по Далю это — «нравственная философия; всякое частное поучение, направленное к добру». Именно в этом смысл творчества Шергина.

«Поверхностным и приблизительным кажется мне выражение — «художник, поэт носит с собой свой мир». Лично я, например, не ношу и не вижу с собою никакого особого мира. Моё упование — в красоте Руси.

И, живя в этих «бедных селеньях», посреди этой «скудной природы», я сердечными очами вижу и знаю здесь заветную мою красоту».

Очарование произведений Шергина усиливается ещё и тем, что он не знал разлада между историей и современностью. «То, что было «единым на потребу» для «святой Руси», есть и нам «едино на потребу, — писал он. — Физическому зрению всё примелькалось, а душевные очи видят светлость Руси. И уж нет для меня прошлого и настоящего».

Трудной была судьба писателя. Все военные годы он живёт в Москве, а тяготы и скудость той поры известны. Но у Шергина они помножились ещё на какое-то детское неумение «доставать» самые элементарные блага.

Все его заработки — «концертишки», он относил к букинистам книги — самое драгоценное, что можно продать за хлеб и картошку. Постоянно выступал в госпиталях. Ему только пятьдесят, а уже гаснет зрение. Его мало печатают.

После выхода довоенной книги «У песенных рек» лишь в 1947 году выйдет в свет очередная — «Поморщина-корабельщина». И снова он «замолчит» на десять лет.

«С точки зрения мира сего, — запишет в дневнике, — я из тех людей, каких называют несчастными. Но «сердце моё ларец, и положена в него радость». И Борис Викторович, характер-то поморский, на судьбу не ропщет.

А заслуженное признание, хоть и несколько запоздалое, придёт-таки к Шергину с выходом книг «Океан — море русское» и «Запечатлённая слава», герои которых по-прежнему равняются на кодекс чести «северного русского народа», сложившийся за время покорения Ледовитого моря-океана.

Жизнь свою Борис Шергин назвал «златой цепью». Первое её звено — младенчество, последнее — старость. Концы этой цепи соединяются, получается вечность.

При этом называет он их так условно: «Я говорю о переживаниях тех или других лет моей жизни, которые явились знаком, знаменьем, залогом. Истинная мудрость должна об этом знать, истинная философия должна об этом сказать.

Только достойно надо конец-то жизни-кольца, из того же из чистого злата, каким было младенчество, ковать. А то и не соединятся концы-то для вечности-бесконечности».

Жизнь писателя Шергина ковалась достойно. Выпавшие на его долю испытания не ожесточили сердца. А творчество поднялось вдохновенным словом о радости. «В книгах моих, — признавался писатель, — нет «ума холодных наблюдений», редки «горестные заметы», скромному творчеству моему свойственно «сердечное веселье».