Верный руслан — краткое содержание повести владимова

Сторожевой пес Руслан слышал, как всю ночь снаружи что-то выло, со скрежетом раскачивало фонари. Успокоилось только к утру. Пришел хозяин и повел его наконец-то на службу. Но когда дверь открылась, в глаза неожиданно хлынул белый яркий свет. Снег — вот что выло ночью. И было что-то еще, заставившее Руслана насторожиться. Необычайная, неслыханная тишина висела над миром.

Лагерные ворота открыты настежь. Вышка стояла совсем разоренной — один прожектор валялся внизу, заметанный снегом, другой повис на проводе. Исчезли с нее куда-то и белый тулуп, и ушанка, и черный ребристый ствол, всегда повернутый вниз. А в бараках, Руслан это почувствовал сразу, никого не было. Утраты и разрушения ошеломили Руслана. Сбежали, понял пес, и ярость захлестнула его.

Натянув поводок, он поволок хозяина за ворота — догонять! Хозяин зло прикрикнул, потом отпустил с поводка и махнул рукой. «Ищи» — так понял его Руслан, но только никакого следа он не почувствовал и растерялся. Хозяин смотрел на него, недобро кривя губы, потом медленно потянул автомат с плеча. И Руслан понял: все! Только не ясно, за что? Но хозяин лучше знает, что делать.

Руслан покорно ждал. Что-то мешало хозяину выстрелить, тарахтение какое-то и лязг. Руслан оглянулся и увидел приближающийся трактор. А далее последовало что-то совсем невероятное — из трактора вылез водитель, мало похожий на лагерника, и заговорил с хозяином без страха, напористо и весело: «Эй, вологодский, жалко, что служба кончилась? А собаку бы не трогал. Оставил бы нам.

Пес-то дорогой». — «Проезжай, — сказал хозяин. — Много разговариваешь». Хозяин не остановил водителя даже тогда, когда трактор начал крушить столбы лагерной ограды. Вместо этого хозяин махнул Руслану рукой: «Уходи. И чтоб я тебя больше не видел». Руслан подчинился.

Он побежал по дороге в поселок, вначале в тяжком недоумении, а потом, вдруг догадавшись, куда и зачем его послали, во весь мах.

…Утром следующего дня путейцы на станции наблюдали картину, которая, вероятно, поразила бы их, не знай они её настоящего смысла. Десятка два собак собрались на платформе возле тупика, расхаживали по ней или сидели, дружно облаивая проходившие поезда.

Звери были красивы, достойны, чтобы любоваться ими издали, взойти на платформу никто не решался, здешние люди знали — сойти с нее будет много сложнее. Собаки ждали заключенных, но их не привезли ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю, ни через две. И количество их, приходящих на платформу, начало уменьшаться.

Руслан тоже каждое утро прибегал сюда, но не оставался, а, проверив караул, бежал в лагерь, — здесь, он чувствовал это, еще оставался его хозяин. В лагерь бегал он один. Другие собаки постепенно начали обживаться в поселке, насилуя свою природу, соглашались служить у новых хозяев или воровали кур, гонялись за кошками. Руслан терпел голод, но еду из чужих рук не брал.

Единственным кормом его были полевые мыши и снег. От постоянного голода и болей в животе слабела память, он начинал превращаться в шелудивого бродячего пса, но службу не оставлял — каждый день являлся на платформу, а потом бежал в лагерь.

Однажды он почувствовал запах хозяина здесь, в поселке. Запах привел его в вокзальный буфет. Хозяин сидел за столиком с каким-то потертым мужичком. «Подзадержался ты, сержант, — говорил ему Потертый. — Все ваши давно уже подметки смазали». — «Я задание выполнял, архив стерег.

Вот вы все сейчас на свободе и думаете, что до вас не добраться, а в архиве все значитесь. Чуть что, и сразу всех вас — назад. Наше время еще наступит». Хозяин обрадовался Руслану: «Вот на чем наша держава стоит». Он протянул хлеб. Но Руслан не взял.

Хозяин озлился, намазал хлеб горчицей и приказал: «Взять!» Вокруг раздались голоса: «Не мучь собаку, конвойный!» — «Отучать его надо. А то все вы жалостливые, а убить ни у кого жалости нет», — огрызался хозяин. Нехотя разжав клыки, Руслан взял хлеб и оглянулся, куда бы его положить.

Но хозяин с силой захлопнул его челюсти. Отрава жгла изнутри, пламя разгоралось в брюхе. Но еще страшнее было предательство хозяина. Отныне хозяин стал его врагом. И потому на следующий же день Руслан откликнулся на зов Потертого и пошел за ним.

Оба оказались довольны, Потертый, считающий, что приобрел верного друга и защитника, и Руслан, который все-таки вернулся к своей прежней службе — конвоирование лагерника, пусть и бывшего.

Корма от своих новых хозяев Руслан не брал — пробавлялся охотой в лесу. По-прежнему ежедневно Руслан появлялся на станции. Но в лагерь больше не бегал, от лагеря остались только воспоминания. Счастливые — о службе. И неприятные. Скажем, об их собачьем бунте.

Это когда в страшные морозы, в которые обычно не работали, к начальнику прибежал лагерный стукач и сообщил что-то такое, после чего Главный и все начальство кинулись к одному из бараков. «Выходи на работу», — приказал Главный. Барак не подчинился.

И тогда по приказу Главного охранники подтащили к бараку длинную кишку от пожарного насоса, из кишки этой хлынула вода, напором своим смывая с нар заключенных, выбивая стекла в окнах. Люди падали, покрываясь ледяной корочкой. Руслан чувствовал, как вскипает его ярость при виде толстой живой шевелящейся кишки, из которой хлестала вода.

Его опередил Ингус, самый умный их пес, — намертво вцепился зубами в рукав и не реагировал на окрики охранников. Ингуса расстрелял из автомата Главный. Но все остальные лагерные псы уже рвали зубами шланг, и начальство было бессильно…

Однажды Руслан решил навестить лагерь, но то, что он увидел там, ошеломило его: от бараков и следа не осталось — огромные, наполовину уже застекленные корпуса стояли там. И никакой колючей проволоки, никаких вышек. И все так заляпано цементом, кострами, что и запахов лагеря не осталось…

И вот наконец Руслан дождался своей службы. К платформе подошел поезд, и из него начали выходить толпы людей с рюкзаками, и люди эти, как в старые времена, строились в колонны, а перед ними начальники говорили речь, только слова какие-то незнакомые услышал Руслан: стройка, комбинат. Наконец колонны двинулись, и Руслан начал свою службу.

Непривычным было только отсутствие конвойных с автоматами и чересчур уж веселое поведение шедших в колонне. Ну ничего, подумал Руслан, поначалу все шумят, потом утихнут. И действительно, начали утихать. Это когда из переулков и улиц к колонне стали сбегаться лагерные собаки и выстраиваться по краям, сопровождая идущих. А взгляды местных из окон стали угрюмыми.

Идущие еще до конца не понимали, что происходит, но насторожились. И произошло неизбежное — кто-то попробовал выйти из колонны, и одна из собак кинулась на нарушителя. Раздался крик, началась свалка. Соблюдая порядок, Руслан наблюдал за строем и увидел неожиданное: из колонны начали выскакивать лагерные псы и трусливо уходить в соседние улицы. Руслан кинулся в бой.

Схватка оказалась неожиданно тяжелой. Люди отказывались подчиняться собакам. Они били Руслана мешками, палками, жердинами, выломанными из забора. Руслан разъярился. Он прыгнул, нацелившись на горло молодого паренька, но промахнулся и тут же получил сокрушительный удар. С переломленным хребтом он затих на земле.

Появился человек, может быть, единственный, от кого он принял бы помощь. «Зачем хребет переломали, — сказал Потертый. — Теперь все. Надо добивать. Жалко собаку». Руслан еще нашел силы прыгнуть и зубами перехватить занесенную для удара лопату. Люди отступили, оставив Руслана умирать. Он, может быть, еще мог выжить, если б знал, для чего.

Он, честно выполнявший службу, которой научили его люди, был жестоко наказан ими. И жить Руслану было незачем.

Источник: https://seznaika.ru/literatura/kratkoe-soderjanie/5744-verniy-ruslan-vladimova-v-kratkom-izlojenii

Верный Руслан

  • Георгий Николаевич Владимов
  • Верный Руслан
  • История караульной собаки

Что вы сделали, господа!

М.Горький, «Варвары»

1

Всю ночь выло, качало со скрежетом фонари, звякало наружной щеколдой, а к утру улеглось, успокоилось — и пришёл хозяин.

Он сидел на табурете, обхватив колено красной набрякшей рукой, и курил — ждал, когда Руслан доест похлёбку.

Свой автомат хозяин принёс с собою и повесил на крюк в углу кабины — это значило, что предстоит служба, которой давно уже не было, а поэтому есть надлежало не торопясь, но и не мешкая.

А нынче ему досталась большая сахарная кость, так много обещавшая, что хотелось немедленно унести её в угол и затолкать в подстилку, чтобы уж потом разгрызть как следует — в темноте и в одиночестве.

Но при хозяине он стеснялся тащить из кормушки, только содрал все мясо на всякий случай — опыт говорил, что по возвращении может этой косточки и не оказаться.

Бережно её передвигая носом, он вылакал навар и принялся сглатывать комья тёплого варева, роняя их и подхватывая, — как вдруг хозяин пошевелился и спросил нетерпеливо:

Читайте также:  Умнее всех - краткое содержание сказки мамина-сибиряка

— Готов?

И, уже вставая, кинул окурок на пол. Окурок попал в кормушку и зашипел. Такого ни разу не случалось, но Руслан не подал виду, чтоб это его удивило или обидело, а поднял взгляд к хозяину и качнул тяжёлым хвостом — в знак благодарности за кормёжку и что он готов её отслужить тотчас. На косточку он взглянуть себе не позволил, только наспех полакал из пойлушки. И был совсем готов.

— Пошли тогда.

Хозяин предложил ему ошейник. Руслан с охотой в него потянулся и задвигал ушами, отзываясь на прикосновения хозяевых рук, застёгивающих пряжку, проверяющих —не туго ли, вдевающих карабинчик в кольцо.

Сколько-то поводка хозяин намотал на руку, а самый конец крепился у него к поясу, — так все часы службы они бывали связаны и не теряли друг друга, — свободной рукою подбросил автомат и поймал за ремень, закинул за спину вспотевшим стволом книзу.

И Руслан привычно занял своё место — у левой его ноги.

Они прошли сумрачным коридором, куда выходили двери всех кабин, забранные толстой сеткой, — сквозь прутья влажно блестели косящие глаза, не кормленные собаки скулили, бодали сетку крутыми лбами, а в дальнем конце кто-то лаял навзрыд от злой, жгучей зависти, — и Руслан чувствовал гордость, что его нынче первым выводят на службу.

Но едва открылась наружная дверь, как белый, слепяще яркий свет хлынул ему в глаза, и он, зажмурясь, отпрянул с рычанием.

— Нно! — сказал хозяин и рванул поводок. — Засиделся, падло. Чо пятисси, снега не видал?

Вон что выло, оказывается. И вон как улеглось — толстым пушистым покровом по безлюдному плацу, по крышам казармы, складов и гаража, шапками на фонарях, на скамейках вокруг окурочного ящика. Сколько же раз это выпадало на его веку, а всегда в диковинку.

Он знал, что у хозяев это зовётся «снег», но не согласился бы, пожалуй, чтоб это вообще как-нибудь называлось. Для Руслана оно было просто — белое. И от него все теряло названия, все менялось, привычное глазу и нюху, мир опустел и заглох, все следы спрятались. Лишь чёткая виднелась цепочка от кухни к порогу — это хозяевы сапоги.

В следующий миг белое кинулось ему в ноздри и всего объяло волнением; он окунул в него морду по брови и пропахал борозду, забил им всю пасть; отфыркавшись, даже пролаял ему что-то нелепо-радостное, приблизительно означавшее: «Врёшь, я тебя знаю!» Хозяин его не придерживал, распустил поводок на всю длину, и Руслан то отставал, то вперёд забегал — уже белобородый, с белыми ресницами и бровями — и не мог успокоиться, надышаться, нанюхаться.

Оттого-то он и допустил маленькую оплошность — не взглянул, куда следует, когда тебя выводят на службу. Но что-то, однако, насторожило его, он вздел высоко уши и замер. Явилась неясная тревога.

Справа были ошкуренные столбы и проволока с колючками, а дальше — пустынное поле и тёмная иззубренная стена лесов, и слева такие же столбы и проволока, и такого же поля кусок, но с разбросанными по нему бараками — низкими, как погреба, из брёвен, почерневших от старости.

И как всегда, они на него глядели заиндевевшими, пустыми, как бельма, окошками. Все стояло на месте, никуда не сдвинулось. Но необычайная, неслыханная тишина опустилась на мир, шаги хозяина вязли в ней, точно он ступал по войлочной подстилке.

И странно: никто в тех окошках не продышал зрачка —полюбопытствовать, что на свете делается (ведь люди в этом отношении нисколько не отличаются от собак!), — и сами бараки выглядели странно плоскими, как будто намалёванными на белом, и ни звука не издавали. Как будто все сразу, кто жил в них, шумел и вонял, вымерли в одну ночь.

Но — если вымерли, то ведь он бы это почувствовал! Не он, так другие собаки, — кому-то же это непременно приснилось бы, и он бы всех разбудил воем. «Их там нет, —подумал Руслан. — И куда ж они делись?» Но тут же он устыдился своей недогадливости.

Не вымерли они, а —убежали! Он весь затрепетал от волнения, задышал шумно и жарко; ему захотелось натянуть повод и потащить хозяина, как это бывало в редкие, необыкновенные дни, когда они пробегали иной раз по нескольку вёрст и всё-таки догоняли — ни разу не было, чтоб не догнали! — и начиналась настоящая Служба, лучшее, что пришлось Руслану изведать.

Однако ж не все укладывалось — даже и в редкое, необыкновенное. Он знал слово «побег», различал даже «побег одиночный» и «групповой», но в такие дни всегда бывало много шума, нервозной суеты, хозяева с чего-то орали друг на друга, да и собакам доставалось ни за что, и они — в ошеломлении, в беспамятстве — затевали свою грызню, утихавшую лишь с началом погони.

Такой тишины он не слышал ни разу, и это наводило на самые ужасные подозрения. Похоже, ударились в побег все обитатели бараков, а хозяева — за ними, и так поспешно, что даже не успели прихватить собак, а без них какая же может быть погоня! И теперь лишь они вдвоём, хозяин и Руслан, должны всех найти и пригнать на место — все смрадное, ревущее, обезумевшее стадо.

Он почувствовал томление и страх, от которого захолодело в брюхе, и забежал поглядеть на лицо хозяина.

Но и с хозяином что-то неладное сделалось: так непривычно он сутулился, хмуро поглядывая по сторонам, а руку, продетую сквозь автоматный ремень, держал не на ремне, как всегда, а сунул зябко в карман шинели.

Руслан подумал даже, что и у него там, в животе, захолодело, и ничего удивительного, когда им сегодня такое предстоит! Он приник к шинели хозяина, потёрся об неё плечом — это значило, что он все понимает и на все готов, пусть даже и умереть.

Руслану ещё не приходилось умирать, но он видел, как это делают и люди, и собаки. Страшней ничего не бывает, но если вместе с хозяином — это другое дело, это он выдержит. Только хозяин не заметил его прикосновения, не ободрил ответно, как всегда делал, кладя руку на лоб, и вот это уже было скверно.

Внезапно он увидел такое, что шерсть на загривке сама собою вздыбилась, а в горле заклокотало рычание. Он не отличался хорошим зрением, — и знал за собою этот порок, честно его искупая старательностью и чутьём, — главные ворота лагеря бросились ему в глаза, когда они с хозяином уже вошли через калитку в предзонник. И так странен был вид этих ворот, что и представить себе невозможно.

Они стояли — открытые настежь, поскрипывая от ветра в длинных оржавленных петлях, и никто к ним не бежал с криками и стрельбою, спеша затворить немедленно.

Мало этого, и вторые ворота, с другой стороны предзонника, никогда не открывавшиеся с первыми одновременно, и они были настежь; белая дорога вытекала из лагеря, не разгороженная, не расчерченная в решётку, и убегала к тёмному горизонту, в леса.

А с вышкой что сделалось! Её не узнать было, она совсем ослепла — один прожектор валялся внизу, заметённый снегом, а другой, оскалясь разбитым стеклом, повис на проводе. Исчезли с неё куда-то и белый тулуп, и ушанка, и чёрный ребристый ствол, всегда повёрнутый вниз.

Линялый кумач над воротами ещё остался, но кем-то изодранный в лохмотья, безобразно свисавшие, треплемые ветром.

А с этим красным полотнищем, с его белыми таинственными начертаниями у Руслана свои были отношения: слишком запечатлелось в его душе, как чёрными вечерами после работы, в любую погоду — в стужу, в метель, в ливень — останавливалась перед ним колонна лагерников, с хозяевами и собаками по бокам, и оба прожектора, вспыхнув, сходились на нём своими дымными лучами; оно все загоралось — во весь проем ворот, — и невольно лагерники вскидывали головы и, ёжась, впивались глазами в эти слепяще-белые начертания. Всей затаённой мудрости их не дано было постичь Руслану, но и ему тоже они щипали глаза до слез, и на него тоже вдруг нападали трепет, сладостная печаль и восторг невозможный, от которого внутри обморочно замирало.

Источник: https://lib-king.ru/29701-vernyy-ruslan.html

Рецензия на повесть Г. Н. Владимова «Верный Руслан» Верный Руслан Владимов Г. Н

Рецензия на повесть Г. Н.

Владимова «Верный Руслан» В свидетельствах «поднявшихся из ада», в книгах о сталинских лагерях, которые так пристально читают в последние годы, мир заключенных, мир следственных кабинетов, полуподвальных камер и изоляторов виден глазами тех, кто прошел через кровавую мясорубку, через арест и следствие.

Читайте также:  Алёшкино сердце - краткое содержание рассказа шолохов

Охранник и заключенный, жертва и палач отделены друг от друга линией более непреодолимой, чем колючая проволока, сквозь которую прорывались, однако, люди, стремящиеся к свободе. Об одной из таких попыток — лагерные стихи А. Жигулина.

Вернее, даже не о попытке, а о повторяющемся кошмаре погони, в которой лагерный опыт внес свои атрибуты: луч прожектора, вышку, ребристый ствол автомата и страх, ужас человека, который пытается бежать, но никак не может уйти от преследования: Овчарки лают где-то в двух шагах. Я их клыки оскаленные вижу. Я до ареста так любил собак. И как теперь собак я ненавижу! Я посыпаю табаком следы.

Я по ручью иду, чтобы сбить погоню, — Они все ближе, ближе… Сквозь кусты Я различаю красные погоны…

А что, если посмотреть на мир тюрьмы глазами тех, кто носит эти самые красные погоны? Или вовсе глазами собаки, мчащейся по посыпанному табаком следу? Что чувствует она, настигая бегущего? «Восторг повиновения, стремительный яростный разбег, обманные прыжки из стороны в сторону — и враг мечется, не зная, бежать ему или защищаться.

И вот последний прыжок, лапами на грудь, валит его навзничь, и ты с ним вместе падаешь, рычишь неистово над искаженным его лицом…» Это цитата из повести Г.

Владимова «Верный Руслан», широко известной на Западе и ставшей доступной сравнительно недавно.

Запрещенная к печати в семидесятые годы, но все равно читаемая, повесть «Верный Руслан» воспринималась как отчаянно смелое обвинение режиму, покалечившему не только человеческие судьбы, но и человеческие души.

«Увидеть ад глазами собаки и посчитать его раем» — так сам автор определил главную проблему «Руслана». Вадимов взялся за очень трудную задачу. Речь идет об искажении природы, в сущности, прекрасной, о дрессировке сознания людей, без которой была бы невозможна победа той идеи, что человека можно осчастливить через насилие.

Что знает о жизни главный герой повести — умный сторожевой пес Руслан? Что значит для него, к примеру, счастье? Ночные бдения с хозяином, когда они несут службу, и возле них добро и тепло, а там — весь огромный мир с его злостью и пакостями.

Что такое порядок? Бараки в два ряда, вышка, колючая проволока да глаз прожектора, освещающий лагерь.

Что такое долг? Охранять этот порядок, оберегать его, не подпускать заключенного к колючей проволоке, не давать ему возможности выйти из строя, а если тот вышел — заталкивать обратно. Но вот однажды этот мир рухнул.

Флаг, развевающийся над лагерем, был снят и брошен на землю, огромные ворота, которые по всем правилам должны были быть закрыты, распахнулись. Лагерь опустел, а ужасного вида человек на своем урчащем тракторе делает то, за что раньше стреляли без окрика: ломает забор с колючей проволокой.

Как тут не зарычать, как не приготовиться к прыжку, ожидая услышать: «Фас, Руслан! Фас!

» Но нет долгожданной команды. Что же это происходит? Крушение порядка, крушение мира… Свобода не просто непривычна для Руслана — она для него неприемлема, а воспринимает он ее как временную.

Ему очень хочется, чтобы его «рай» — старый мир с его порядками, размеренная лагерная жизнь и все, что несла она с собой, — вернулся. Поэтому и бегает он на платформу ждать, когда приедет поезд с заключенными.

Другие собаки уже забыли о долге, предали службу, перешли к «вольняшкам», а Руслан все ждет.

Что чувствует он, выброшенный из своего мира? Брошенность, утрату смысла существования — вот что испытывает Руслан. Но он не может смириться с тем, что его «рай» не вернется никогда. «Он ждал — и дождался. Кто так неистово ждет, всегда дождется», — говорит Владимов.

Однажды на запасной путь приходит поезд с молодыми рабочими, которые сами выстраиваются в колонны, и собаки вспоминают о своем долге, начинают эти колонны конвоировать. «Какой эскорт!» — шутят рабочие, не понимая зловещего смысла происходящего.

Но вскоре он доходит и до них, как дошел до тех людей, которые наблюдали.

Однако нет у колонны конвоира, который бы предупредил: «Шаг вправо, шаг влево…» И кто-то обязательно сделает этот шаг — упадет с разодранным горлом.

В развернувшемся побоище людей и собак суждено погибнуть Руслану: ему перебили позвоночник, и потертый бывший заключенный, которого Руслан «счел себя обязанным охранять, пока не вернутся хозяева», не видит иного выхода, кроме как добить пса.

Пока я читала эту повесть, меня мучил один вопрос: кто Руслан — палач или жертва? Я сочувствовала псу, который гордо отказывался от еды, потому что кодекс собачьей чести предписывал брать ее только из рук хозяина. Сочувствовала тогда, когда, отыскав хозяина, Руслан готов броситься ему на помощь, чтобы оградить от беды.

Но беда не пришла, просто бывший заключенный положил руку на плечо хозяина, и Рус — лан был вынужден тихо сидеть в стороне, сгорая от желания ринуться к хозяину и лизнуть ему руку, и верить в то, что его наконец увидят и позовут. Сочувствовала тогда, когда пес часами сидел на платформе в ожидании поезда, а потом бежал в лагерь доложить: поезда нет.

Виноват ли Руслан в том, что честно несет свою службу? Виноват ли в своей преданности? Владимов снимает ответственность со своего героя и возлагает ее на тех, кто его учил. «— Хрен с ним, ребята, не надо дразнить, — сказал солдат. Он все сидел в пыли, раздирая рукав и заматывая локоть.»— Он служит.

— Никто не дразнит, — сказал мальчик. И возмутился: — Так это он, оказывается, служит? Какая сволочь! — Да никакая, — сказал солдат. — Учили его, вот он и служит». Книга необычайно интересна прежде всего тем, что в ней рассказывается о существе, находящемся по ту сторону колючей проволоки, но с более искаженной судьбой. «Господа! Хозяева жизни!

Мы можем быть довольны. Наши усилия не пропали даром. Сильный и зрелый, полнокровный зверь, бегущий в ночи по безлюдному лесу, чувствовал на себе жестокие, уродливые наши постромки и принимал за радость, что нигде они ему не жмут, не натирают, не царапают». В своей повести Владимов показал истинную трагедию преданности.

И если представить, что под собачьими кличками и образами скрыты люди, то станет еще больнее за судьбу тех, кто служил неправедной идее. Служил по-своему честно, но оказался не нужен. Разве виноваты они в том, что их служба оказалась неверной, ложной, а жизнь их — навсегда искалеченной?

Источник: https://historylib.net/recenziya-na-povest-g-n-vladimova-vernyj-ruslan-vernyj-ruslan-vladimov-g-n/

Лагерная проза в русской литературе 20 века кратко | Литерагуру

Одной из новаторских и интересных тем в литературе 60-х годов была тема сталинских репрессий. Национальная трагедия, охватившая всю страну, определила ход развития русской литературы.

Появились талантливые авторы, оппозиционные по отношению к политическому режиму Сталина. Они, в свою очередь, породили такое уникальное явление, как самиздат.

Их книги издавались за границей, привлекая внимание мирового сообщества к опасности тоталитаризма, угрожающей всем людям.

Именно авторы «лагерной прозы» внесли огромный вклад в развенчание мифов о благодати Большого Брата и его всеобъемлющей власти, пробивая дорогу свободе мысли и слова. Для того, чтобы охарактеризовать это непростое явление в советской литературе, необходимо разобрать список писателей лагерной прозы и хотя бы приблизительно знать, как и о чем они писали.

Варлам Шаламов: «Колымские рассказы» анализ кратко

В. Шаламов (1907-1982) — писатель непростой творческой судьбы. Он сам прошел через лагерные застенки. Свой творческий путь он начинал как поэт, а в конце 50-х-60-е годы он обратился к прозе. В его рассказах с достаточной степенью откровенности передан лагерный быт, с которым писатель был знаком не понаслышке.

Он умел дать яркие зарисовки тех лет, показать образы не только зэков, но и их охранников, начальников лагерей, где ему пришлось сидеть. В этих рассказах воссозданы страшные лагерные ситуации — голода, дистрофии, унижения людей озверелыми уголовниками.

В «Колымских рассказах» исследуются коллизии, в которых узник «доплывает» до прострации, до порога небытия.

Главная идея в его рассказах В. Шаламова — это не просто передача атмосферы ужаса и страха, а изображение людей, которые в то время сумели сохранить в себе лучшие человеческие качества. Они готовы прийти на помощь, ведь у них есть ощущение того, что ты не только винтик в огромной машине подавления, а, прежде всего, человек, в душе которого живет надежда.

Жигулин «Черные камни»: краткое содержание

Представителем мемуарного направления «лагерной прозы» был А. Жигулин. Повесть Жигулина «Черные камни» — это произведение сложное, неоднозначное.

Сюжет повести «Черные камни» — документально-художественное повествование о деятельности КПМ (Коммунистической партии молодежи), в которую входили тридцать мальчишек, в романтическом порыве объединившиеся для сознательной борьбы с культом личности Сталина.

Композиция в повести «Черные камни» построена как воспоминания автора о своей молодости. Поэтому, в отличие от произведений других авторов, в ней много так называемой «приблатненной романтики». Но в то же время Жигулин сумел точно передать ощущение своей эпохи.

С документальной достоверностью писатель рассказывает о том, как зарождалась организация, как проводилось следствие, что из себя представляет эта система. Жигулин наглядно обрисовал проведение допросов:

Читайте также:  Жизнь и творчество софокла

 «Следствие вообще велось подло… Подло велись и записи в протоколах допросов. Полагалось записывать слово в слово — как отвечает обвиняемый. Но следователи неизменно придавали нашим ответам совсем иную окраску. Например, если я говорил: «Коммунистическая партия молодежи», — следователь записывал: «Антисоветская организация КПМ». Если я говорил: «собрание», — следователь писал «сборище»

Автор как бы предупреждает, что главной задачей советского режима было «проникнуть в мысль», еще даже не родившуюся, проникнуть и задушить ее до рождения.

Отсюда заблаговременная жестокость самонастраивающейся системы.

За игру в организацию, игру полудетскую, но смертельно опасную для обеих сторон (о чем обе стороны знали) — десять лет тюремно-лагерного кошмара и сломанная жизнь. Так функционирует тоталитарная система.

Анализ повести Владимова «Верный Руслан»

Еще одним ярким произведением на эту тему стала повесть «Верный Руслан» Г. Владимова.

Это произведение написано от имени собаки, специально обученной, чтобы водить под конвоем заключенных, «делать выборку» из той же толпы и настигать за сотни верст рискнувших на побег сумасшедших. Собака как собака.

Доброе, умное существо, любящее человека больше, чем сам человек любит своих сородичей, и предназначенное велениями судьбы, условиями рождения и воспитания лагерной цивилизации, нести обязанности охранника, и если понадобится, палача.

В повести у Руслана одна производственная забота, ради которой он живет: это, чтобы соблюдался порядок, элементарный порядок, и арестанты сохраняли бы установленный строй. Но в то же время, автор подчеркивает, что он слишком добр по природе (смел, но не агрессивен), умен, рассудителен, самолюбив, в лучшем смысле этого слова, он на все готов ради хозяина, пусть даже пойти на смерть.

Но основная идея повести Владимова как раз и заключается в том, чтобы показать: все лучшие способности не только собаки, а человека, могут быть направлены во зло.

Самые святые намерения перевоплощаются в греховные:  правда – в обман, добро – в злобу.

Преданность трансформируется в  умение заворачивать человека, брать за руку, за ногу, брать за глотку, рискуя, если потребуется, и собственной головой, и превращать глупую кучу по наименованию «люди», «народ» в гармонический этап арестантов — в строй.

Анализ повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича»?

Несомненным классиком «лагерной прозы» является А. Солженицын. Его произведения на эту тему появились на исходе оттепели, первым из которых была повесть «Один день Ивана Денисовича». Первоначально повесть даже и называлась на лагерном языке: «Щ-854.(Один день зэка)».

Идея повести «Один день Ивана Денисовича» в небольшом «времени-пространстве» повести сочетаются многие человеческие судьбы. Это, прежде всего, кавторанг, Иван Денисович и кинорежиссер Цезарь Маркович.

Время (один день) как бы вливается в пространство лагеря, в нем писатель сфокусировал все проблемы своего времени, всю сущность лагерной системы.

Теме ГУЛАГА он посвятил также свои романы «В круге первом», «Раковый корпус» и большое документально-художественное исследование «Архипелаг ГУЛАГ», в котором предложил свою концепцию и периодизацию развернувшегося в стране после революции террора. Эта книга основана не только на личных впечатлениях автора, но и на многочисленных документах и письмах-воспоминаниях заключенных.

Интересно? Сохрани у себя на стенке!

Источник: https://LiteraGuru.ru/lagernaya-proza-v-russkoj-literature-20-veka-kratko/

Краткое содержание повести Владимова «Верный Руслан» — Помощник для школьников Спринт-Олимпиады

Краткое содержание повестиЧитается за 8 минут, оригинал — 4 ч

Сторожевой пёс Руслан слышал, как всю ночь снаружи что-то выло, со скрежетом раскачивало фонари. Успокоилось только к утру. Пришёл хозяин и повёл его наконец-то на службу. Но когда дверь открылась, в глаза неожиданно хлынул белый яркий свет. Снег — вот что выло ночью. И было что-то ещё, заставившее Руслана насторожиться. Необычайная, неслыханная тишина висела над миром.

Лагерные ворота открыты настежь. Вышка стояла совсем разорённой — один прожектор валялся внизу, замётанный снегом, другой повис на проводе. Исчезли с неё куда-то и белый тулуп, и ушанка, и чёрный ребристый ствол, всегда повёрнутый вниз. А в бараках, Руслан это почувствовал сразу, никого не было. Утраты и разрушения ошеломили Руслана. Сбежали, понял пёс, и ярость захлестнула его.

Натянув поводок, он поволок хозяина за ворота — догонять! Хозяин зло прикрикнул, потом отпустил с поводка и махнул рукой. «Ищи» — так понял его Руслан, но только никакого следа он не почувствовал и растерялся. Хозяин смотрел на него, недобро кривя губы, потом медленно потянул автомат с плеча. И Руслан понял: все! Только не ясно, за что? Но хозяин лучше знает, что делать.

Руслан покорно ждал. Что-то мешало хозяину выстрелить, тарахтение какое-то и лязг. Руслан оглянулся и увидел приближающийся трактор. А далее последовало что-то совсем невероятное — из трактора вылез водитель, мало похожий на лагерника, и заговорил с хозяином без страха, напористо и весело: «Эй, вологодский, жалко, что служба кончилась? А собаку бы не трогал. Оставил бы нам.

Пёс-то дорогой». — «Проезжай, — сказал хозяин. — Много разговариваешь». Хозяин не остановил водителя даже тогда, когда трактор начал крушить столбы лагерной ограды. Вместо этого хозяин махнул Руслану рукой: «Уходи. И чтоб я тебя больше не видел». Руслан подчинился.

Он побежал по дороге в посёлок, вначале в тяжком недоумении, а потом, вдруг догадавшись, куда и зачем его послали, во весь мах.

…Утром следующего дня путейцы на станции наблюдали картину, которая, вероятно, поразила бы их, не знай они её настоящего смысла. Десятка два собак собрались на платформе возле тупика, расхаживали по ней или сидели, дружно облаивая проходившие поезда.

Звери были красивы, достойны, чтобы любоваться ими издали, взойти на платформу никто не решался, здешние люди знали — сойти с неё будет много сложнее. Собаки ждали заключённых, но их не привезли ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю, ни через две. И количество их, приходящих на платформу, начало уменьшаться.

Руслан тоже каждое утро прибегал сюда, но не оставался, а, проверив караул, бежал в лагерь, — здесь, он чувствовал это, ещё оставался его хозяин. В лагерь бегал он один. Другие собаки постепенно начали обживаться в посёлке, насилуя свою природу, соглашались служить у новых хозяев или воровали кур, гонялись за кошками. Руслан терпел голод, но еду из чужих рук не брал.

Единственным кормом его были полевые мыши и снег. От постоянного голода и болей в животе слабела память, он начинал превращаться в шелудивого бродячего пса, но службу не оставлял — каждый день являлся на платформу, а потом бежал в лагерь.

Однажды он почувствовал запах хозяина здесь, в посёлке. Запах привёл его в вокзальный буфет. Хозяин сидел за столиком с каким-то потёртым мужичком. «Подзадержался ты, сержант, — говорил ему Потёртый. — Все ваши давно уже подмётки смазали». — «Я задание выполнял, архив стерёг.

Вот вы все сейчас на свободе и думаете, что до вас не добраться, а в архиве все значитесь. Чуть что, и сразу всех вас — назад. Наше время ещё наступит». Хозяин обрадовался Руслану: «Вот на чем наша держава стоит». Он протянул хлеб. Но Руслан не взял.

Хозяин озлился, намазал хлеб горчицей и приказал: «Взять!» Вокруг раздались голоса: «Не мучь собаку, конвойный!» — «Отучать его надо. А то все вы жалостливые, а убить ни у кого жалости нет», — огрызался хозяин. Нехотя разжав клыки, Руслан взял хлеб и оглянулся, куда бы его положить.

Но хозяин с силой захлопнул его челюсти. Отрава жгла изнутри, пламя разгоралось в брюхе. Но ещё страшнее было предательство хозяина. Отныне хозяин стал его врагом. И потому на следующий же день Руслан откликнулся на зов Потёртого и пошёл за ним.

Оба оказались довольны, Потёртый, считающий, что приобрёл верного друга и защитника, и Руслан, который все-таки вернулся к своей прежней службе — конвоирование лагерника, пусть и бывшего.

Корма от своих новых хозяев Руслан не брал — пробавлялся охотой в лесу. По-прежнему ежедневно Руслан появлялся на станции. Но в лагерь больше не бегал, от лагеря остались только воспоминания. Счастливые — о службе. И неприятные. Скажем, об их собачьем бунте.

Это когда в страшные морозы, в которые обычно не работали, к начальнику прибежал лагерный стукач и сообщил что-то такое, после чего Главный и все начальство кинулись к одному из бараков. «Выходи на работу», — приказал Главный. Барак не подчинился.

И тогда по приказу Главного охранники подтащили к бараку длинную кишку от пожарного насоса, из кишки этой хлынула вода, напором своим смывая с нар заключённых, выбивая стекла в окнах. Люди падали, покрываясь ледяной корочкой. Руслан чувствовал, как вскипает его ярость при виде толстой живой шевелящейся кишки, из которой хлестала вода.

Его опередил Ингус, самый умный их пёс, — намертво вцепился зубами в рукав и не реагировал на окрики охранников. Ингуса расстрелял из автомата Главный. Но все остальные лагерные псы уже рвали зубами шланг, и начальство было бессильно…

Однажды Руслан решил навестить лагерь, но то, что он увидел там, ошеломило его: от бараков и следа не осталось — огромные, наполовину уже застеклённые корпуса стояли там. И никакой колючей проволоки, никаких вышек. И все так заляпано цементом, кострами, что и запахов лагеря не осталось…

И вот наконец Руслан дождался своей службы. К платформе подошёл поезд, и из него начали выходить толпы людей с рюкзаками, и люди эти, как в старые времена, строились в колонны, а перед ними начальники говорили речь, только слова какие-то незнакомые услышал Руслан: стройка, комбинат. Наконец колонны двинулись, и Руслан начал свою службу.

Непривычным было только отсутствие конвойных с автоматами и чересчур уж весёлое поведение шедших в колонне. Ну ничего, подумал Руслан, поначалу все шумят, потом утихнут. И действительно, начали утихать. Это когда из переулков и улиц к колонне стали сбегаться лагерные собаки и выстраиваться по краям, сопровождая идущих. А взгляды местных из окон стали угрюмыми.

Идущие ещё до конца не понимали, что происходит, но насторожились. И произошло неизбежное — кто-то попробовал выйти из колонны, и одна из собак кинулась на нарушителя. Раздался крик, началась свалка. Соблюдая порядок, Руслан наблюдал за строем и увидел неожиданное: из колонны начали выскакивать лагерные псы и трусливо уходить в соседние улицы. Руслан кинулся в бой.

Схватка оказалась неожиданно тяжёлой. Люди отказывались подчиняться собакам. Они били Руслана мешками, палками, жердинами, выломанными из забора. Руслан разъярился. Он прыгнул, нацелившись на горло молодого паренька, но промахнулся и тут же получил сокрушительный удар. С переломленным хребтом он затих на земле.

Появился человек, может быть, единственный, от кого он принял бы помощь. «Зачем хребет переломали, — сказал Потёртый. — Теперь все. Надо добивать. Жалко собаку». Руслан ещё нашёл силы прыгнуть и зубами перехватить занесённую для удара лопату. Люди отступили, оставив Руслана умирать. Он, может быть, ещё мог выжить, если б знал, для чего.

Он, честно выполнявший службу, которой научили его люди, был жестоко наказан ими. И жить Руслану было незачем.

ПредыдущаяСледующая

Источник: https://Sprint-Olympic.ru/uroki/literatura/pereskazy/50385-kratkoe-soderzhanie-povesti-vladimova-vernyj-ruslan.html

Ссылка на основную публикацию
Adblock
detector
Для любых предложений по сайту: [email protected]