Города и годы — краткое содержание рассказа федина

1924Краткое содержание романа

Читается за 7 минут, оригинал — 10 ч

Осенью 1919 г. Андрей Старцов приезжает из мордовского города Семидола в Петроград. Он мобилизован в армию и прибыл по месту службы. Но вместо ожидаемой отправки на фронт Андрея оставляют писарем при штабе. Вскоре к нему приезжает Рита — женщина, с которой он был близок в Семидоле и которая теперь ожидает от него ребёнка.

В это же время в Москве в Германский совет солдатских депутатов является человек, называющий себя ефрейтором Конрадом Штейном. Он хочет вернуться на родину, в Германию. Проверяя документы Штейна, служащий интересуется, не знает ли тот некоего фон цур Мюлен-Шенау.

Почувствовав неладное, мнимый Конрад Штейн незаметно скрывается. Он пробирается в Петроград и, найдя там своего старого знакомого Андрея Старцова, просит помочь вернуться в Германию.

1914 год студент Андрей Старцов встретил в Германии, в Нюрнберге. Он дружил с художником Куртом Ваном, духовно близким ему человеком. Творческая судьба Курта была нелегка: он вынужден был отдавать свои картины в коллекцию маркграфа фон цур Мюлен-Шенау, который щедро платил ему — с условием, что художник никогда не будет выставлять свои работы.

Курт ненавидел «благодетеля». Узнав о начале первой мировой войны, Курт отшатнулся от своего закадычного друга Андрея, сказав, что теперь им не о чем говорить. Андрей был сослан в городок Бишофсберг. С начала войны он ощущал себя «соринкой среди громадных масс двигавшихся машиноподобно неизбежностей». В бюргерском Бишофсберге его охватила тоска.

Мари Урбах родилась на вилле недалеко от Бишофсберга, рядом с родовым замком маркграфов фон цур Мюлен-Шенау. Брак её родителей считался мезальянсом: мать происходила из старинного рода фон Фрейлебен, отец же был помещиком и проводил время за черчением непонятных проектов. Мари Урбах росла странной девочкой.

Ее появление на крестьянском дворе или возле сельской церкви всегда было предвестьем несчастий. Однажды Мари собственноручно зарезала гуся, в другой раз попыталась повесить кошку, чтобы посмотреть, как она будет умирать. Кроме того, она была заводилой опасных игр — например, поисков клада в подземельях соседнего замка.

Со старшим братом Генрихом-Адольфом, прирождённым аристократом, Мари жила розно и враждебно. Мать не любила Мари за её отвратительные проделки. После истории с кошкой она настояла на том, чтобы девочка была отправлена в пансион мисс Рони в Веймаре.

Незадолго до своего отъезда Мари познакомилась с соседом, юнкером фон цур Мюлен-Шенау.

Нравы в пансионе были строгие. Мисс Рони подозрительно прислушивалась даже к разговорам об опылении растений на уроках естествознания. Ее воспитательная система признавалась обществом и высшим светом безукоризненной. Попав в пансион, Мари ощутила, что её словно вправляют в железный корсет; ей пришлось подчиниться.

После этого лейтенант фон цур Мюлен-Шенау приехал с ней вместе на виллу Урбах и сделал предложение в присутствии её родителей. Обручение должно было состояться через два года, в 1916 г.

, когда Мари достигнет совершеннолетия.

Во время войны мать Мари Урбах состояла патронессой питательного пункта на вокзале. Мари помогала матери. После двух лет войны она почувствовала, что ей стало скучно.

Однажды во время прогулки в окрестностях Бишофсберга она познакомилась со ссыльным Андреем Старцовым. Вскоре Мари стала тайно приходить в его комнату.

Из всего, о чем они говорили ночами, Андрею и Мари запомнилось только то, что они любят друг друга.

Перед отправкой на восточный фронт маркграф фон цур Мюлен-Шенау заехал домой, чтобы увидеться с невестой. Но Мари встретила его холодно. В это время она была занята планом побега для Андрея. Пытаясь перейти границу, Андрей вышел в парк замка Шенау, где был схвачен маркграфом.

В замке Андрей увидел картины своего друга Курта Вана. После разговора о немецком искусстве и о человеческой судьбе фон цур Мюлен-Шенау выписал Старцову документ, подтверждающий, что ссыльный в течение нескольких дней находился не в бегах, а в замке Шенау.

Мари узнала о благородном поступке маркграфа, но не рассказала Андрею о своих отношениях с ним. Вскоре фон цур Мюлен-Шенау попал в русский плен. В 1918 г. германские власти объявили Старцову, что он может вернуться в Россию. Уезжая, он пообещал вызвать Мари, как только окажется на родине.

В Москве Андрей встретил Курта Вана, ставшего большевиком. Курт собирался в Мордовию, в город Семидол, для эвакуации немецких пленных и образования среди них солдатского совета. Андрей поехал с ним.

В Семидоле он познакомился с председателем исполкома Семеном Голосовым, делопроизводителем Ритой Тверецкой, председателем особого отдела Покисеном.

Голосов часто ругал Старцова за интеллигентские попытки примирить идеальное с действительным. Рита Тверецкая влюбилась в Андрея.

Крестьяне деревни Старые Ручьи Семидольского уезда потребовали отмены продразвёрстки. Им на помощь выступил отряд бывших пленных немцев под командованием фон цур Мюлен-Шенау. Солдаты семидольского гарнизона жестоко подавили крестьянское восстание, повесили инвалида, которого посчитали зачинщиком. Андрею удалось сагитировать большинство пленных немцев перейти на сторону большевиков.

Среди пленных, назначенных к отправке в Германию, он узнал переодетого маркграфа фон цур Мюлен-Шенау, которого разыскивали власти. Маркграф попросил Старцова о помощи. После долгих колебаний Андрей похитил для него документы на имя Конрада Штейна и попросил по приезде в Бишофсбер передать письмо своей невесте Мари Урбах.

Маркграф пообещал это сделать, скрыв от Андрея, что Мари была его невестой.

Вернувшись в Бишофсберг, фон цур Мюлен-Шенау уничтожает собранные им картины Курта Вана. Встретившись с Мари, он сообщает ей, что у Старцова есть жена, ожидающая ребёнка. Не веря этому, Мари решает поехать в Россию. Чтобы получить право на въезд, она выходит замуж за русского солдата. Обо всем этом маркграф пишет Андрею. Придя к своему жениху в Москве, Мари видит беременную Риту и убегает.

Андрей в отчаянии, он понимает, что жизнь так и не приняла его, несмотря на все его старания быть в центре главных событий. Он не может больше оставаться в революционной России и хочет уехать в Германию, к Мари. Андрей обращается за помощью к Курту Вану, честно рассказывает ему всю историю с маркграфом и поддельными документами.

«Моя вина в том, что я не проволочный», — завершает он своё письмо.

Революционный комитет признает действия товарища Вана правильными.

ПредыдущаяСледующая

Источник: https://Sprint-Olympic.ru/uroki/literatura/pereskazy/50165-kratkoe-soderzhanie-romana-fedina-goroda-i-gody.html

Краткое содержание “Города и годы” Федина

Федин Константин Александрович Произведение “Города и годы”

Осенью 1919 г. Андрей Старцов приезжает из мордовского города Семидола в Петроград. Он мобилизован в армию и прибыл по месту службы. Но вместо ожидаемой отправки на фронт Андрея оставляют писарем при штабе.

Вскоре к нему приезжает Рита – женщина, с которой он был близок в Семидоле и которая теперь ожидает от него ребенка.

В это же время в Москве в Германский совет солдатских депутатов является человек, называющий себя ефрейтором Конрадом Штейном.

Он хочет вернуться на родину, в Германию. Проверяя документы Штейна, служащий интересуется, не знает ли тот некоего фон цур Мюлен-Шенау. Почувствовав неладное, мнимый Конрад Штейн незаметно скрывается. Он пробирается в Петроград и, найдя там своего старого знакомого Андрея Старцова, просит помочь вернуться в Германию.

Встреча с этим человеком заставляет Андрея подумать: “Если бы можно было начать жить сначала. Раскатать клубок, дойти по нитке до проклятого часа и поступить по-другому”. 1914 год студент Андрей Старцов встретил в Германии, в Нюрнберге.

Он

дружил с художником Куртом Ваном, духовно близким ему человеком. Творческая судьба Курта была нелегка: он вынужден был отдавать свои картины в коллекцию маркграфа фон цур Мюлен-Шенау, который щедро платил ему – с условием, что художник никогда не будет выставлять свои работы. Курт ненавидел “благодетеля”.

Узнав о начале первой мировой войны, Курт отшатнулся от своего закадычного друга Андрея, сказав, что теперь им не о чем говорить. Андрей был сослан в городок Бишофсберг.

С начала войны он ощущал себя “соринкой среди громадных масс двигавшихся машиноподобно неизбежностей”. В бюргерском Бишофсберге его охватила тоска.

Мари Урбах родилась на вилле недалеко от Бишофсберга, рядом с родовым замком маркграфов фон цур Мюлен-Шенау.

Брак ее родителей считался мезальянсом: мать происходила из старинного рода фон Фрейлебен, отец же был помещиком и проводил время за черчением непонятных проектов. Мари Урбах росла странной девочкой. Ее появление на крестьянском дворе или возле сельской церкви всегда было предвестьем несчастий.

Со старшим братом Генрихом-Адольфом, прирожденным аристократом, Мари жила розно и враждебно. Мать не любила Мари за ее отвратительные проделки.

После истории с кошкой она настояла на том, чтобы девочка была отправлена в пансион мисс Рони в Веймаре.

Незадолго до своего отъезда Мари познакомилась с соседом, юнкером фон цур Мюлен-Шенау. Нравы в пансионе были строгие. Мисс Рони подозрительно прислушивалась даже к разговорам об опылении растений на уроках естествознания.

Ее воспитательная система признавалась обществом и высшим светом безукоризненной. Попав в пансион, Мари ощутила, что ее словно вправляют в железный корсет; ей пришлось подчиниться. Через два года Мари встретила на улице Веймара молодого лейтенанта фон цур Мюлен-Шенау. Лейтенант взял девушку под руку, и, несмотря на громкое возмущение мисс Рони, Мари ушла с ним.

Она отсутствовала трое суток. После этого лейтенант фон цур Мюлен-Шенау приехал с ней вместе на виллу Урбах и сделал предложение в присутствии ее родителей. Обручение должно было состояться через два года, в 1916 г., когда Мари достигнет совершеннолетия. Во время войны мать Мари Урбах состояла патронессой питательного пункта на вокзале. Мари помогала матери.

После двух лет войны она почувствовала, что ей стало скучно. Однажды во время прогулки в окрестностях Бишофсберга она познакомилась со ссыльным Андреем Старцовым.

Вскоре Мари стала тайно приходить в его комнату. Из всего, о чем они говорили ночами, Андрею и Мари запомнилось только то, что они любят друг друга.

Но Мари встретила его холодно. В это время она была занята планом побега для Андрея. Пытаясь перейти границу, Андрей вышел в парк замка Шенау, где был схвачен маркграфом.

В замке Андрей увидел картины своего друга Курта Вана. После разговора о немецком искусстве и о человеческой судьбе фон цур Мюлен-Шенау выписал Старцову документ, подтверждающий, что ссыльный в течение нескольких дней находился не в бегах, а в замке Шенау. Мари узнала о благородном поступке маркграфа, но не рассказала Андрею о своих отношениях с ним.

Вскоре фон цур Мюлен-Шенау попал в русский плен. В 1918 г. германские власти объявили Старцову, что он может вернуться в Россию. Уезжая, он пообещал вызвать Мари, как только окажется на родине. Ожидая известий от Андрея, Мари принимала участие в организации солдатского совета в Бишофсберге, помогала русским пленным.

В Москве Андрей встретил Курта Вана, ставшего большевиком. Курт собирался в Мордовию, в город Семидол, для эвакуации немецких пленных и образования среди них солдатского совета. Андрей поехал с ним.

В Семидоле он познакомился с председателем исполкома Семеном Голосовым, делопроизводителем Ритой Тверецкой, председателем особого отдела Покисеном.

Голосов часто ругал Старцова за интеллигентские попытки примирить идеальное с действительным. Рита Тверецкая влюбилась в Андрея. Крестьяне деревни Старые Ручьи Семидольского уезда потребовали отмены продразверстки.

Солдаты семидольского гарнизона жестоко подавили крестьянское восстание, повесили инвалида, которого посчитали зачинщиком. Андрею удалось сагитировать большинство пленных немцев перейти на сторону большевиков. Среди пленных, назначенных к отправке в Германию, он узнал переодетого маркграфа фон цур Мюлен-Шенау, которого разыскивали власти.

Маркграф попросил Старцова о помощи. После долгих колебаний Андрей похитил для него документы на имя Конрада Штейна и попросил по приезде в Бишофсбер передать письмо своей невесте Мари Урбах. Маркграф пообещал это сделать, скрыв от Андрея, что Мари была его невестой.

Вернувшись в Бишофсберг, фон цур Мюлен-Шенау уничтожает собранные им картины Курта Вана. Встретившись с Мари, он сообщает ей, что у Старцова есть жена, ожидающая ребенка. Не веря этому, Мари решает поехать в Россию. Чтобы получить право на въезд, она выходит замуж за русского солдата. Обо всем этом маркграф пишет Андрею.

Придя к своему жениху в Москве, Мари видит беременную Риту и убегает. Андрей в отчаянии, он понимает, что жизнь так и не приняла его, несмотря на все его старания быть в центре главных событий. Он не может больше оставаться в революционной России и хочет уехать в Германию, к Мари.

Андрей обращается за помощью к Курту Вану, честно рассказывает ему всю историю с маркграфом и поддельными документами. Проникнувшись ненавистью к бывшему другу, Курт Ван убивает его.

Незадолго до смерти Андрей пишет Мари о том, что всю свою жизнь старался, чтобы все в мире происходило вокруг него, но его всегда отмывало, относило в сторону. А люди, которые хотели только есть и пить, всегда находились в центре круга.

“Моя вина в том, что я не проволочный”, – завершает он свое письмо.

Революционный комитет признает действия товарища Вана правильными.

Источник: https://englishtopik.ru/kratkoe-soderzhanie-goroda-i-gody-fedina/

Федин К. А. — Города и годы — кратко

Нравы в пансионе были строгие. Мисс Рони подозрительно при­слушивалась даже к разговорам об опылении растений на уроках ес­тествознания. Ее воспитательная система признавалась обществом и высшим светом безукоризненной. Попав в пансион, Мари ощутила, что ее словно вправляют в железный корсет; ей пришлось подчинить­ся.

Через два года Мари встретила на улице Веймара молодого лейте­нанта фон цур Мюлен-Шенау. Лейтенант взял девушку под руку, и, несмотря на громкое возмущение мисс Рони, Мари ушла с ним. Она отсутствовала трое суток. После этого лейтенант фон цур Мюлен-Шенау приехал с ней вместе на виллу Урбах и сделал предложение в присутствии ее родителей.

Обручение должно было состояться через два года, в 1916 г., когда Мари достигнет совершеннолетия.Во время войны мать Мари Урбах состояла патронессой питатель­ного пункта на вокзале. Мари помогала матери. После двух лет войны она почувствовала, что ей стало скучно. Однажды во время прогулки в окрестностях Бишофсберга она познакомилась со ссыльным Андреем Старцовым.

Пытаясь перейти границу, Андрей вышел в парк замка Шенау, где был схвачен маркграфом. В замке Андрей увидел картины своего друга Курта Вана. После разговора о немецком искусстве и о челове­ческой судьбе фон цур Мюлен-Шенау выписал Старцову документ, подтверждающий, что ссыльный в течение нескольких дней находил­ся не в бегах, а в замке Шенау.

Мари узнала о благородном поступке маркграфа, но не рассказала Андрею о своих отношениях с ним. Вскоре фон цур Мюлен-Шенау попал в русский плен. В 1918 г. гер­манские власти объявили Старцову, что он может вернуться в Рос­сию. Уезжая, он пообещал вызвать Мари, как только окажется на родине.

Ожидая известий от Андрея, Мари принимала участие в ор­ганизации солдатского совета в Бишофсберге, помогала русским плен­ным.В Москве Андрей встретил Курта Вана, ставшего большевиком. Курт собирался в Мордовию, в город Семидол, для эвакуации немец­ких пленных и образования среди них солдатского совета. Андрей по­ехал с ним.

В Семидоле он познакомился с председателем исполкома Семеном Голосовым, делопроизводителем Ритой Тверецкой, председа­телем особого отдела Покисеном. Голосов часто ругал Старцова за ин­теллигентские попытки примирить идеальное с действительным. Рита Тверецкая влюбилась в Андрея.Крестьяне деревни Старые Ручьи Семидольского уезда потребова­ли отмены продразверстки.

Им на помощь выступил отряд бывших пленных немцев под командованием фон цур Мюлен-Шенау. Солда­ты семидольского гарнизона жестоко подавили крестьянское восста­ние, повесили инвалида, которого посчитали зачинщиком. Андрею удалось сагитировать большинство пленных немцев перейти на сторо­ну большевиков.

Среди пленных, назначенных к отправке в Герма­нию, он узнал переодетого маркграфа фон цур Мюлен-Шенау, которого разыскивали власти. Маркграф попросил Старцова о помо­щи. После долгих колебаний Андрей похитил для него документы на имя Конрада Штейна и попросил по приезде в Бишофсбер передать письмо своей невесте Мари Урбах.

Маркграф пообещал это сделать, скрыв от Андрея, что Мари была его невестой.Вернувшись в Бишофсберг, фон цур Мюлен-Шенау уничтожает собранные им картины Курта Вана. Встретившись с Мари, он сообщает ей, что у Старцова есть жена, ожидающая ребенка. Не веря этому, Мари решает поехать в Россию. Чтобы получить право на въезд, она выходит замуж за русского солдата.

Андрей обращается за помощью к Курту Вану, честно рассказывает ему всю историю с маркграфом и поддельными документами. Проникнувшись ненавистью к бывшему другу, Курт Ван убивает его. Незадолго до смерти Андрей пишет Мари о том, что всю свою жизнь старался, чтобы все в мире происходило вокруг него, но его всегда отмывало, относило в сторону. А люди, которые хотели только есть и пить, всегда находились в центре круга. «Моя вина в том, что я не проволочный», — завершает он свое письмо.Революционный комитет признает действия товарища Вана пра­вильными.

Города и годы — Роман (1922—1924)

ПРОСТОЙ ТЕКСТ В ZIP-е:
КАЧАТЬ

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Занимательные и практические знания. Мифология.       Славянская мифология претерпела самые большие разрушения в связи с принятием христианства.

Богатство народной духовной культуры расточительно забывалось, но благодаря силе народного духа все-таки в основе своей сохранилось, что и выражается в календарных празднествах, играх, песнях, сказках, где живут уже полу-узна-ваемые славянские боги.       Мифология славян выполнила свою историческую миссию.

Наряду с языком, входящим в семью индоевропейских языков, славянская мифология и религия — часть праивдоевропейской духовной культуры, начало которой лежит в V тыс. до н. э.

      Вместе с тем славянская мифология (мифы о Волчьем боге, Лешем, Волосе/Велесе) наряду с мифологией финно-угров и уральских и тюркоязычных народов -часть духовной культуры евразийцев IX тыс. до н. э.       Единство человечества выражается идеей трехчаст-ности мира, что у славян сохранилось до X в. (Збручский идол). (Рис. 39.

)       Славяне сохранили все модели создания и устройства мира и не забывали их до XVI в. В основе космогонических представлений славян находится Мировое древо, затем сотворение мира из яйца божественной Птицы и сотворение мира двумя птицами-Богами из кусочка ила, поднятого со дна Карового океана.

Славянская народная культура сохранила сокровища своего духа и нашла компромисс с новой христианской религией, что легло в основу духовной культуры России.       КАРПАТО-ПОЛЕССКАЯ ПРАРОДИНА ЕВРАЗИЙЦЕВ. ОБОСОБЛЕНИЕ ЗАПАДНЫХ ЕВРАЗИЙЦЕВ (РАННИХ ПРАИНДОЕВРОПЕЙЦЕВ) И ИХ МИГРАЦИЯ В АНАТОЛИЮ (X — IX тыс. до н. э.)       ЕВРАЗИЙСКОЕ ЭТНИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО И ЕВРАЗИЙСКИЙ ЯЗЫК       Проблема евразийского зггнического единства является основной в данной книге.

      Дренешпие истоки мифотворчества индоевропейских, уральских, фиио-угорских и тюркских народов находятся в евразийских напетых впервые на одном, единсш евразийском языке, на заснеженных просторах евразийской прародины 12-11 тысяч лет назад.

Источник: https://sheba.spb.ru/lit/d20/r229.htm

Константин Федин — Города и годы

Константин Федин. Города и годы. Роман

«Художественная литература», серия Советская литература, Москва, 1978 г.

Текст печатается по изданию: Конст. Федин. Собр. соч. в 10-ти томах, т. 1. М., «Художественная литература», 1969

• У нас было все впереди, у нас не было ничего впереди.
• Чарльз Диккенс
• Что касается вина, то он пил воду.
• Виктор Гюго

Глава о годе, которым завершён роман

— Дорогие соседи, добрейшие обыватели, почтенные граждане! Я высунулся из окна с заранее обдуманным намерением: мне скучно, дорогие соседи, меня грызет тоска, почтенные граждане, сердце мое ссохлось и свернулось штопором, как лимонная корка на раскаленной солнцем мостовой.

Почтенные обыватели! Это верно, что на дворе тысяча девятьсот двадцать второй год.

Передо мной восемьдесят пять окон, не считая двух чердачных, одного подвального, одного искусно нарисованного на стене маляром довоенного времени, и того, в котором все вы можете различить верхнюю часть моей фигуры.

Я мог бы рассказать вам о каждом из этих окон, но я знаю — вы не будете меня слушать. Поэтому прошу вас обратить свои взоры только на окно вон там, внизу, где развалилась полосатая перина, [5] которую поутру отчаянно колотила ружейным шомполом краснорукая хозяйка.

И еще на окно вон там, правее, откуда с утра до ночи сыплется бренчанье домры; и еще на то, в самом верху, под чердаком, где непрестанно отхаркивает романсы граммофон; и еще на одно, последнее, что прямо против меня и так свеже прошпаклевано: завтра его будут красить.

В республике можно иметь музыкальный слух и обучаться игре на домре. Совершенно очевидно, что образ правления государства никак не отражается на добротности граммофонных пластинок.

И, наконец, республика сравнительно легко усвоила, что крашеные оконные рамы отменно противостоят ветрам и непогоде.

Дорогие соседи! Стоит ли говорить, что из восьмидесяти пяти окон нашего колодца только одно мое не украшено сверточками с сыром и колбасой, горшочками со сметаной и простоквашей, кастрюльками, молочниками, масленками, густозеленым луком и ядрено-малиновой редиской. Даже крайнее чердачное окно, величиной всего с какую-нибудь фортку перещеголяло мой запаутиненный, пустой подоконник, неприкосновенно сохранив малоделикатный след кота Матроса моей почтенной хозяйки.

Теперь белые ночи, и в нашем колодце отдыхает пропотевшее за день лето. Восемьдесят пять окон открыты настежь. Я воспользовался этим, чтобы произнести вам свою речь, — вам, гражданин граммофонщик, и вам, соседка, показав- [6] шая свою перину, и вам, владельцы кастрюлек, масленок, горшков и редиски, — всем, кто высунул наружу головы и слушает мой упругий голос.

О, не пугайтесь: речь моя не затянется. Мне хотелось предложить вам один вопрос, всего один, — и я кончу.

Добрейшие обыватели, почтенные граждане! Это верно, что на дворе двадцать второй год. Это верно, потому что мы кушаем сметану и простоквашу, учимся играть на домре и проветриваем перины. Это верно, потому что против перечисленных занятий, как ни мало они революционны, республика не возражает. И, почтенные граждане, не кажется ли вам…

1. На этом месте речи в гул голоса, качавшийся в каменной коробке смежных домов, врезался окрик:
2. — Андрей!
3. Человек в расстегнутой на груди рубахе перестал говорить и посмотрел туда, откуда раздался окрик. Потом вдруг отшатнулся в глубину комнаты, вновь подбежал к окну, высунулся до пояса, притупившимся голосом спросил:
4. — Какой номер квартиры?

— Встретимся на улице! — упало в колодец. Андрей, как был — незастегнутый, трепаный, — выбежал из комнаты.

Хозяйка заперла за ним дверь, выглянула в колодец и, окинув одним взглядом восемьдесят пять окон, пролепетала запрыгавшими губами:

— Я давно думала, что он помешался! О, это ужасно! [7]

• Дорогая моя.
• Вот я опять пишу тебе и опять не знаю, что нужно сказать.
• Я боюсь больше всего, что ты разорвешь письмо, как только узнаешь мой почерк.

Или нет. Я боюсь больше всего, что пишу мертвой. Что ты — мертвая. Я не так выражаюсь: что ты умерла уже, а я пишу тебе.

Мари, моя маленькая, мне стало ясно одно. Помнишь, раньше мне многое представлялось ясным. Сейчас одно: мне нужно сесть с тобой рядом и рассказать все по порядку. Я как-то не могу припомнить все по порядку. Ясно одно, что если ты меня выслушаешь, то я все пойму, и ты не будешь больше кричать, как тогда, два года назад. Как ты кричала тогда, Мари…

Я что-то путаю.

Погоди, я похожу по комнате и подумаю, как проще сказать самое нужное, Мари…

Да. Мне кажется, ты поймешь меня, если я расскажу… или нет, сначала вот о чем.

Весь сумбур (я, думаю, нашел бы силы написать как следует письмо, если бы не это), весь сумбур оттого, что я решил… Мари, я не знаю, что со мной! Я еду к тебе. Я решил. Я не могу больше. Все равно. Я заткну уши и убегу. Пусть вопят, умирают, пусть! Я должен к тебе.

Курт — настоящий человек. Я встретил его сегодня здесь, в Петербурге, совсем неожиданно. Он берется довезти меня, то есть помочь мне. Он узнал меня по голосу, хотя это было при странной обстановке. Вообще, со мной неладно.

Курт сразу сказал, что мне надо переменить климат. Я, конеч- [8] но, ни слова о том, что хочу увидеть тебя. Согласился насчет климата. Мне, Мари, немножко смешно, когда говорят о климате, о нервах. Хотя я очень устал. А Курт не устает.

Дело в том, что…

Я перечитал начало. Вот мой рассказ. Мне вспомнилось, как я зимой натолкнулся на собачонку, которая царапала передними лапами запертую дверь. Хозяин собачонки спал, что ли, а может, не хотел отворять двери: была вьюга. Я подошел к двери и увидел на притоптанном снегу красные следы собачьих лапок. Собачонка, царапая дверь, раскровенила себе лапы.

Она не могла понять, что вовсе не нужна на этом свете.

Я это понимаю. То есть про себя…

13 июня, утро.

Сегодня у меня был Курт. Мы условились окончательно. Я еду к тебе, Мари!

Я, конечно, виноват перед тобой. Но я не виню себя в том, что тебе кажется, наверно, самым тяжелым проступком против тебя, против нас.

Мне действительно нужно установить какой-то порядок. Во мне все спуталось. Я не знаю, где же именно и когда я непоправимо сбился, или налгал, или ошибся. В последних событиях (то есть до того, как ты приехала сюда и потом исчезла, — дальше [9] ведь не было никаких событий) я не нахожу связи. Может быть, она и есть. Это какой-то клубок, все эти годы.

Насчет собачонки.

Я всю свою жизнь старался стать в круг. Понимаешь, чтобы все в мире происходило вокруг меня. Но меня всегда отмывало, относило в сторону.

Попусту раскровенился.

Я это понял вот на чем.

Сначала, однако, еще два слова. Недавно я хлопотал о каких-то бумагах. Мне задали вопрос: «Ваша профессия?» Я не мог ответить. Мне вдруг пришло в голову: к какой профессии готовился я прежде? Я сбился, вышло глупо.

Ты понимаешь, я все время боюсь забыть свою мысль, боюсь сбиться.

Я проходил торговыми рядами. Заглянул в какие-то ворота. Толстые крепостные стены ушли в землю. На дверях складов — ржавые замки. И по всему двору лебеда, крапива, лопухи, железные обручи, щебень. Как на пустыре.

Меня сжала тоска. Против воли. Это так безотрадно и нудно. Я думал о каком-то всеобщем конце. У меня похолодели руки.

Но я все еще… словом, я не переставал царапать…

И вот всего на этих днях, под Москвой, с Поклонной горы один приятель показал мне на новую радиостанцию. Башню выстроили во время революции. Она сначала обрушилась. Ее вывели снова. Негодными инструментами, закусив губы. Вывели. Волны ее достигают Америки.

— Знаешь, — сказал мне мой приятель, — мы теперь выстроим станцию, волны которой опояшут весь земной шар. Москва подает — Москва принимает. Вокруг света.

[10]

Я тогда подумал, что это глупо. Но тут же посмотрел ему в лицо…

Словом, я бросил царапать…

Эти люди, в сущности, делают не больше того, что они должны делать по природе. Они ничего не замечают под ногами, они вечно — вперед и вверх. И с таким напряжением, точно они не люди, а какие-то катушки, румкорфовы катушки.

Если им сказать про ржавые замки, лебеду и щебень, они ничего не поймут. Они в круге; наверно, в центре круга.

Источник: https://mybrary.ru/books/proza/sovetskaja-klassicheskaja-proza/150128-konstantin-fedin-goroda-i-gody.html

Константин Федин: Города и годы. Братья

• Конст. Федин
• Города и годы
• Братья

М. Кузнецов. Революция и судьбы гуманизма

Перед нами два первых романа Константина Федина — подлинного художника, чье имя не нуждается в пространных рекомендациях.

Эти книги Федина увидели свет в 20-е годы, в них запечатлена эпоха великих социальных катаклизмов — первая мировая война, Октябрьская революция, война гражданская, трудное, мучительное и радостное рождение нового общества, новых отношений, новых людей.

При всем различии жизненного материала, героев, самой манеры повествования — есть в этих произведениях некое внутреннее единство.

Революция и гуманизм, революция и искусство, место интеллигента в великом всенародном движении — вот что жгуче волнует автора, что «переходит» из романа в роман.

В этом смысле можно говорить о некоей перекличке двух формально между собой не связанных произведений.

Федин вспоминает: «С 1922 до 1924 года я писал роман «Города и годы». Всем своим строем он как бы выразил пройденный мною путь: по существу, это было образным осмысливанием переживаний первой мировой войны, вынесенных из германского плена, и жизненного опыта, которым щедро наделяла революция».

Первая мировая война застала Федина в Германии, куда его по окончании Коммерческого института направили «для практики в языке». Он не успел уехать и был интернирован немецкими властями.

На положении гражданского пленного жил четыре с лишним года.

«Несовпадение» естественно. Хотя, как пишет Федин, «редкий роман не автобиографичен» и, конечно же, много «личного» было вложено автором в своего героя, но ведь реальные биографии Федина и Андрея Старцова подчас диаметрально противоположны.

Вернувшись в 1918 году из немецкого плена, Федин с головой окунулся в революционную деятельность. Вспоминая то необыкновенное время, в частности 1919 год, он писал:

«Я редактировал газету, был лектором, учителем, метранпажем, секретарем городского исполкома, агитатором. Собирал добровольцев в красную конницу, сам пошел в кавалеристы…

Этот год — лучший мой год. Этот год — мой пафос».

Его пафосом стала Революция, и верность ей он проносит сквозь свою долгую литературную жизнь. Революция остается его главным героем.

После гражданской войны произошел крутой перелом в жизни Федина — он навсегда связал себя с литературой.

В Петрограде он встретился с Горьким, вошел в кружок молодых начинающих писателей, которым суждено было сыграть столь большую роль в становлении новой литературы. Это были — Вс. Иванов, Н. Тихонов, М. Зощенко, В. Каверин, Н. Никитин и другие.

О том, что значили эти годы в творческом развитии писателя и его молодых друзей, Федин рассказал в прекрасной книге «Горький среди нас».

Горький укрепил в молодом авторе его самозабвенную, жаркую влюбленность в литературу, в писательство.

Особенно заботливо, чутко, тактично поддерживал Горький попытки молодых литераторов отобразить новую, величественную революционную эпоху.

Новая литература, рассказавшая миру об огненных годах революции, только-только начиналась.

«Города и годы» — один из самых первых романов, по праву стоящий в ряду таких произведений, как «Чапаев», «Железный поток», «Разгром», «Барсуки», «Бронепоезд 14–69»… Эпос революции только создается.

Путей еще никто не знает — новое талантливое произведение нередко открывает свою дорогу в искусстве. Все дышит безудержным новаторством.

В этой атмосфере и создавались «Города и годы» — роман, в котором играет, пенится, не чувствует никаких препон сила молодого таланта. Роман, обращенный к душе читателя, который сам должен был творчески восполнить недосказанное. Роман эпический и в то же время резко субъективно окрашенный, — некий своеобразный лирический эпос.

Русская революция тут представала как явление мирового порядка, как выстраданные искания всего человечества, прошедшего сквозь кошмары и ужас мировой войны… «Склеить людей в человечество» — вот чем озабочены герои романа, вот проблема проблем… В сущности, одна из центральных проблем современности — революционная человечность, революционный гуманизм.

Читать дальше

Источник: https://libcat.ru/knigi/proza/sovetskaya-klassicheskaya-proza/50416-konstantin-fedin-goroda-i-gody-bratya.html

История одного города — краткое содержание

«История одного города» — это «реальные» документы, оформленные в художественный текст: издатель обнаруживает их в городском архиве. Это своеобразная летопись города Глупова, «Глуповский Летописец».

Автор настаивает на истинности событий и всех персоналий (история Глупова развивается на фоне реальной российской истории), а также объясняет структуру летописи: в основном это биографии градоначальников.

Летопись охватывает события с 1731 по 1825 год, и автор замечает, что содержание летописи По преимуществу фантастическое и по местам даже почти невероятное в наше просвещенное время.

Обращение к читателю от последнего архивариуса-летописца

Стиль обращения отсылает к стилю «Повести временных лет» — древнерусскому летописному тексту. Архивариус рассказывает, что к написанию летописи его подтолкнуло желание изобразить преемственно градоначальников, в город Глупов от российского правительства в разное время поставленных, и он решает занять описательную позицию – не критиковать, не выносить суждений.

О корени происхождения глуповцев

В этой части иносказательно передана история о призвании варяг, описанная в Повести временных лет. В доисторическое время жили на месте Глупова множество племен, самое могущественное из которых звалось головотяпы.

Головотяпы побеждают своих соседей – лукоедов, гущеедов, моржеедов, лягушечников и остальных, но кроме как воевать, они ничего не умеют, действия их бессмысленны: щуку с яиц согнали, Волгу толокном замесили. Головотяпы решают пригласить князя «со стороны».

Никто не хочет править ими: слишком глупы, и всякий князь отказывается от приглашения, предварительно поучив жезлом гостей.

Характер у головотяпов-глуповцев смирный, перед властью они раболепствуют, поэтому вор-новотор легко устанавливает удобные ему порядки, но покорность ему претит: он жаждет бунта, чтобы, усмиряя их, проявлять свою власть. Вскоре вор-новотор проворовывается, и князь приговаривает его к казни: посылает ему петлю. Вор-новотор опережает казнь, сам зарезывается огурцом.

Доисторическая эпоха в Глупове заканчивается, когда однажды все же прибывает князь: последующие наместники воровали все больше. Он является с криком: «Запорю!». Этот возглас и служит меткой отсчета времени.

Опись градоначальникам

в разное время в город Глупов от вышнего начальства поставленным (1731 – 1826)

Эта глава – поименный перечень всех градоначальников Глупова. Кому-то летописец посвящает пару фраз, чьи-то достижения расписаны подробнее. Отдельного внимания заслуживают их именования: Салтыков-Щедрин использует прием «говорящих фамилий».

Большинство градоначальников отличаются самодурством и глупостью, многие персоналии связаны с реальными историческими фигурами.

Так, градоначальник Грустилов – друг Карамзина, Угрюм-Бурчеев списан с Аракчеева, Фердыщенко прежде был денщиком князя Потемкина.

Органчик

В 1762 г. к власти приходит странноватый Дементий Варламович Брудастый.

Глуповцы ожидают, что при новом правителе процветет торговля, и что под наблюдением квартальных надзирателей, возникнут науки и искусства, но Брудастый оказывается молчалив и угрюм, из фраз он произносит только две: «Не потерплю!» и «Разорю!», и добродушно-веселый Глупов разочарован. Ходят толки, и некоторые утверждают даже, что градоначальник – &оборотень.

Однажды письмоводитель, проходя мимо дома градоначальника, видит, как тело Брудастого сидит за столом, а голова лежит рядом на столе, совершенно пустая. Перепуганный, он разносит весть о диковинке.

Глуповцы в растерянности идут к часовых и органных дел мастеру Байбакову: он был с визитом у градоначальника. Оказывается, в голове у Брудастого (который с этих пор получает прозвище «Органчик») помещен музыкальный органчик, издающий две пьески – «Не потерплю!» и «Разорю!».

Механизм от влаги повредился, и Байбаков получил задание наладить его работу, но починить органчик он не смог и выписал из Петербурга новую голову, а поскольку заказ запаздывал, письмоводитель и стал свидетелем неприятной сцены.

Не всех смущает такая новость: помощник градоначальника сообразил, что ежели однажды допущено, чтобы в Глупове был городничий, имеющий вместо головы простую укладку, то, стало быть, это так и следует

Присылают новую говорящую голову, но мальчик-посыльный так ее пугается, что выбрасывает. В Глупове наступает безвластие (пародия на смуту), и объявляются два градоначальника-самозванца, которые сами не могут решить, кто из них настоящий. Из губернии приезжает рассыльный, забирает самозванцев, и в Глупове неделю царит анархия, безначалие.

Сказание о шести градоначальницах

Картина глуповского междоусобия

Эта глава – пародия на эпоху Дворцовых Переворотов, когда в России правили императрицы. В Глупове также шесть градоначальниц сменяли одна другую: боролись за власть Ираида Лукинична Палеологова, Клемантинка де Бурбон, Амалия Карловна Штокфиш. Глуповцы не желали легко признавать градоначальниц и требовали доказательств.

Палеологова считала, что имеет право на власть, поскольку она – жена бывшего градоначальника, де Бурбон заверяла, что править как дочь градоначальника, должна она, а Штокфиш, в свою очередь, была какое-то время помпадуршей градоначальнической. Каждая градоначальница стремилась расположить к себе атаманов: так она получала военную поддержку.

Лучше всех это удается немке Штокфиш.

Среди иных претенденток, впрочем, не имеющих оснований на правление, были Нелька Лядоховская, Дунька Толстопятая и Матренка-Ноздря. В Глупове царила анархия, граждане то и дело бунтовали, доходило дело и до боев.

Смута заканчивается, когда приходит к власти Двоекуров.

Известие о Двоекурове

Двоекуров был глуповским градоначальником 8 лет. Он был, пожалуй, одним из немногих правителей, кто оказал положительное влияние на жизнь в Глупове. Он вводит ряд новых правил: например, положено варить мед и пиво, обязательно использовать горчицу и лавровый лист. Также Двоекуров собирался учредить в Глупове первую Академию.

Голодный город

После, в 1776 г. приходит к власти Петр Петрович Фердыщенко. Шесть лет его правления были весьма благотворны, и Глупов процветал.

На седьмой год Фердыщенко смутил бес и он влюбляется в жену ямщика Митьки, Аленку Осипову. Замужняя Аленка противится чувствам градоначальника.

Чтобы расположить ее к себе Фердыщенко даже отправляет Митьку в Сибирь, и тогда она успокаивается и отзывается на его внимание.

Счастье Фердыщенко и Аленки длится недолго: в городе начинается засуха, приходит неурожай, голод, город обезлюдел. Горожане отправляют гонца к градоначальнику, но тот не возвращается. Вспыхивает бунт, глуповцы, решив, что Аленка всему злу заводчица, сбрасывают ее с колокольни. Из губернии посылают роту солдат для усмирения бунта. Глуповцы принимают их за посланников с хлебом.

Соломенный город

После Аленки у Фердыщенко новая страсть: его прельстила стрельчиха Домашка, мужественная и решительная. Он вновь не следит за городом, и 7 июля Глупов загорается. Первыми весть несут юродивые: они собираются на площади.

Через день загорается Пушкарская слобода, люди в ужасе, колокола срываются с колоколен, гремит гром. Вспыхивают слободы Болотная и Негодница.

Глуповцы требуют ответа у бригадира, который с Домашкой в градоначальническом доме заперся, но ответа не получают.

Фантастический путешественник

После пожара Фердыщенко задумал путешествовать, вдохновленный опытами князя Потемкина.

Путешествия его, впрочем, довольно недалеки: он странствует по выгону для скота, требует от сограждан подношений и поздравлений, интересуется богатством недр и расспрашивает о достопримечательностях, общается с пастухом.

Путешествие оказывается роковым: через три дня странствий по выгону, не выдержав «даров» глуповцев, Фердыщенко умирает от обжорства.

Войны за просвещение

Пришедший вслед за Фердыщенко Василиск Семенович Бородавкин изучает историю Глупова и выбирает в качестве примера для себя реформатора-Двоекурова. В его деятельности Бородавкин углядел смысл: тот не только мостил мостовые и взимал недоимки, но и сеял горчицу! Градоначальник пытается вновь навязать ее употребление, но глуповцы сопротивляются.

Вспыхивает бунт, и Бородавкин организует поход на Стрелецкую слободу, развивается нечто похожее на гражданскую войну: свои воюют со своими. Поход дается непросто: Стрелецкая слобода окружена болотами, подводы с провизией не доставить, пушки тонут в болоте.

Как-то утром Бородавкин замечает измену подлог: большинство солдат исчезли, а вместо них по некоей резолюции поставлены…оловянные солдатики. Он организует из оловянного войска резерв и идет на Стрелецкую слободу, но обнаруживает, что она – пустая, словно вымерла. Оживают оловянные солдатики и подсказывают Бородавкину избы ломать.

«История города Глупова представляет собой мир чудес, отвергать который можно лишь тогда, когда отвергается существование чудес вообще»

Издатель

В правление Бородавкина проходят еще три войны, и все они возникают в ответ на нововведения градоначальника: жители отказываются строить дома на каменных фундаментах, выращивать персидскую ромашку. Третья война оказалась действительно «за просвещение» — глуповцы выступают против учреждения Академии, причем длилась она целых два дня, в то время как остальные – по нескольку часов.

Глупов обнищал: многочисленные войны и походы истощили казну. Бородавкин планирует снова сжечь непокорный Глупов, но умирает.

Эпоха увольнения от войн

После Бородавкина приходит к власти Негодяев, его быстро увольняют: он выступает против навязывания конституции, но летописец поясняет, что истинная причина была иной. Становится известно, что Негодяев какое-то время служил истопником, а это расценивается как близость демократам.

После Негодяева у власти находится Микеладзе, изнеженный и деликатный: новый градоначальник поставил себе задачею привлекать сердца исключительно посредством изящных манер. Жизнь города его не заботит совершенно, поскольку в первую очередь он охоч до дамского пола.

Однако и он замечает, в каком страшном состоянии пребывает Глупов после Бородавкина:

«Так и живем, что настоящей жизни не имеем»

Глуповцы

Микеладзе решает просвещение прекратить и не издавать законов. В своей охоте до прекрасного полу он доходит до крайности и умирает в 1806 г. от истощения сил.

Феофилакт Иринархович Беневоленский, товарищ Сперанского по семинарии, приходит вслед за Микеладзе. Он оставил множество личных дневников и записок.

Уже с юношества обнаруживший интерес к составлению законов, он и в Глупове решает установить новые правила, но оказывается «как простой градоначальник, не имеет даже права издавать собственные законы». Пока он думает, что с этим делать, Глупов живет вольготно и сытно: горожане «тучнеют».

Беневоленский находит способ «издать» законы: ночью он разбрасывает листовки. Он успел донести до глуповцев только два закона:Всякий человек да опасно ходит, откупщик же да принесет дары и Устав о добропорядочном пирогов печении.

Подполковник Прыщ, сменивший его, также не интересуется управлением. Он прост и приветлив в общении, и что самое удивительное – при нем город живет в довольстве, годы один за другим идут урожайные.

Глуповцы, удивленные изобилию, подозревают посредничество какой-то неведомой силы, чертовщины. Замечают, что когда градоначальник спит, он обкладывается мышеловками, а предводитель дворянства приходит в странное возбуждение в его присутствии.

Горожане оказываются правы: у Прыща – фаршированная голова, которая источает запах трюфелей. Предводитель дворянства съедает его голову.

Поклонение мамоне и покаяние

После Прыща к власти приходит малого роста статский советник Иванов, но он быстро умирает и проходит почти незамеченным. Викон де Шарио, француз, который был после Иванова, чрезвычайно любил увеселения и впоследствии вообще оказался женщиной.

При нем происходит бесстыжее глуповское неистовство, как называет эти события летописец, или же скоропреходящее глуповское баловство. Город обращается в язычество.

Начинается все с нелепых суеверий и ритуалов, затем глуповцы приступают к строительству башни, с таким расчетом, чтобы верхний ее конец непременно упирался в небеса, затем начинают поклоняться идолам. Дю Шарио всячески потворствует новым верованиям и ритуалам глуповцев.

Когда к власти приходит Эраст Андреевич Грустилов, чувствительный друг Карамзина, жители города уже сделались совершенными идолопоклонниками.

Теперь их гораздо более заботят вещи духовные и «культурные», нежели материальные, что очень приятно меланхоличному Грустилову. Однако предаваясь «разврату», жители перестают работать.

Грустилов, в свою очередь, больше интересуется балами, чем жизнью глуповцев, поэтому не замечает, как в город приходит голод.

На одном из балов к нему приходит юродивая из Гамбурга, Пфейфферша. Грустилов влюбляется в нее, и теперь в городе главными людьми становятся убогие и юродивые, которые прежде были забыты. Пфейфферша общается с мистиками, пишет романы и обладает невероятным влиянием на градоначальника.

«У самого главного выхода стоял Угрюм-Бурчеев и вперял в толпу цепеняющий взор… Но что это был за взор!..»

Летописец

Подтверждение покаяния. Заключение

Угрюм-Бурчеев становится последним градоначальником Глупова, о котором сохранились сведения. Он с изумительной ограниченностью соединял непреклонность, почти граничившую с идиотством. Градоначальник не кричит, не шумит, но все глуповцы боятся его взгляда.

Издатель, вслед за летописцем, регулярно именует его идиотом, подчеркивая при этом, что в нем присутствует что-то сатанинское. Даже летописец признается, что Угрюм-Бурчеев пугает его. Портрет нового градоначальника, сохранившийся в канцелярии, также обнаруживает полный его идиотизм.

Все, что его интересует, это правильность построений, прямая линия, отсутствие пестроты, простота, доведенная до наготы. В голове Угрюм-Бурчеева есть план: воплотить в реальность систематический бред, который он носит в своей голове еще до прибытия в Глупов.

Градоначальник хочет упорядочить жизнь горожан: контролировать, сколько человек живет в домах и какого возраста, приставить к каждому дому шпиона, все делать в согласии с распорядком и назвать этот правильный, обновленный город Непреклонском.

«В этом фантастическом мире нет ни страстей, ни увлечений, все живут каждую минуту вместе, и всякий чувствует себя одиноким»

Издатель

Идеи Угрюм-Бурчеева нравятся начальству, и он приступает к их воплощению. Градоначальник начинает ломку города, самостоятельно выбегая из дому с топором, и разрушая все на своем пути.

Город перестраивают, но встречают препятствие: реку, которая не поддается никаким воздействиям человека. Дамбы из останков былого Глупова она размывает, русло ее изменить также не удается.

Тогда Угрюм-Бурчеев решает выбрать новое место для Непреклонска, но его планам не дано сбыться… Что помешало ему – неизвестно, поскольку именно на этом месте и обрывается глуповская летопись.

Оправдательные документы

В конце книги Издатель приводит «Оправдательные документы»: «Мысли о градоначальническом единомыслии, а также о градоначальническом единовластии и о прочем» под авторством Бородавкина, уставы и личную переписку законотворца-Беневоленского и заметки Микеладзе.

Источник: https://nukadeti.ru/kratkoe-soderzhanie/istoriya-odnogo-goroda