Жизнь и творчество стефана цвейга

«По-­настоящему человек проявляется в том, что он создает», — писал Цвейг в эссе «Тайна художественного творчества». Не случайно попытку понять парадоксальные изгибы жизни и творчества знаменитого писателя начинаю с его цитаты.

Давно и неизменно придерживаюсь мнения, что только внимательное прочтение текстов в сочетании с биографическими сведениями позволяет, насколько возможно, объективно разобраться в перипетиях жизненных коллизий. Впрочем, в этом у меня есть могучие союзники, упомяну двоих — Сент Бев и Юрий Лотман.

Австрийский писатель, сын богатых еврейских торговцев и банкиров, Цвейг рано познал успех. Его популярность превышала известность блестящих писателей­современников, например Томаса и Генриха Маннов, не говоря о неизвестном в ту пору великом Кафке.

Его отец, Морис Цвейг, человек безукоризненной честности и осторожности в бизнесе, что, однако, не помешало ему стать миллионером, занимался продажей текстиля. Он владел языками, был отлично образован и совершенно непритязателен в быту. Мать — Ида Бреттауэр из семьи богатых еврейских банкиров. Иосиф Бреттауэр, дед Стефана, служил банкиром у римского папы и в Ватикане.

Семья общалась с просвещенными людьми, была образованной и амбициозной, особенно мать будущего писателя. Она строго воспитывала обоих сыновей, Альфреда и Стефана. Некоторые авторы, основываясь на воспоминаниях, считают, что дети были обделены вниманием и любовью матери [1]. Так, до конца жизни Стефан вспоминал, что в новогодние дни никто в доме не ставил елку, не покупал подарки.

С тех пор он не любил новогодние праздники. Думается, однако, что в этом проявилась дань еврейским традициям не делать подарков на Рождество, а не отсутствие внимания к детям.

Если умение добиваться желаемого, страсть к сочинительству Стефан унаследовал от матери, то непритязательность в быту, известную осторожность — от отца.

Книги, музыка, театральные спектакли — духовная основа жизни Цвейгов. Несмотря на строгое воспитание и многочисленные запреты, Стефан с детства разными способами добивался желаемого. «Ненависть ко всему авторитарному сопровождала меня всю жизнь», — вспоминал Цвейг впоследствии. Он больше всего ценил духовную и личную свободу.

Писать начал рано. В 1902 году, будучи студентом первого курса, опубликовал книгу стихотворений «Серебряные струны», вызвавшую огромный интерес читателей и критиков. Композиторы Рихард Штраус и Макс Редер писали музыку на стихотворения молодого автора. Почти одновременно со сборником «Серебряные струны» напечатаны и первые новеллы.

Небезынтересно, что еще в 1899 году Теодор Герцль, в то время влиятельный журналист, опубликовал рассказ Цвейга в известном издании «Новая свободная пресска» (Neue Freie Presse), что считалось большим успехом. Цвейг до конца жизни не переставал вспоминать, что был замечен Герцлем.

Между тем «Еврейское государство» Герцля не встретило у писателя, как и у большинства европейских евреев, интереса и понимания. И только во время похорон (1904 год), на которые съехалось множество сторонников Теодора Герцля, Стефан впервые почувствовал, «сколько страсти и надежды внес в мир этот одинокий человек благодаря силе одной­единственной идеи».

Пройдет немало времени, много страданий выпадет на долю еврея Цвейга, прежде чем он осознает важность и необходимость практического воплощения идей Герцля.

Цвейг одержим страстями, казалось бы, совершенно разными, но равно занимающими мысли и чувства.

Он коллекционирует рукописи, ноты, предметы быта интересных для него великих людей, пытаясь проникнуть в их творческий мир, точнее — познакомиться с ходом мыслей, прослеживаемым по рукописным правкам, предметам быта и т.д. Эта страсть сохранится на всю жизнь.

Цвейг много читает, пишет, знакомится с Эмилем Верхарном, Райнером Марией Рильке, Огюстом Роденом. Дружба, скорее преклонение перед Верхарном, как и общение с Рильке, занимает особое место в жизни писателя, оказав влияние на его творчество и даже сместив некоторые акценты.

Стефан состоятелен, свободен, успешен. В 1908 году едет в Индию, страну древней культуры, все еще остающуюся таинственной для европейца. Из личных наблюдений смею заметить, что даже короткое пребывание в Индии оставляет неизгладимый след. Завершив путешествие, Цвейг продолжает жизнь богатого, свободного молодого человека.

В 1908 году молодой писатель увидел Фридерику фон Винтерниц, они обменялись взглядами, и оба запомнили друг друга. Молодая женщина переживала трудный период жизни, ее отношения с мужем все более осложнялись.

Прошло еще несколько лет. Они вновь случайно встретились, даже не успев поговорить, но узнали друг друга. Впоследствии случайная встреча оценивалась ими как дар судьбы.

Вечером после второй неожиданной встречи в ресторане Фридерика пишет Стефану письмо. Привожу фрагменты: «Дорогой Господин Цвейг! Надо ли объяснять, почему я с легкостью решаюсь сделать то, что люди считают неприличным… Пару лет тому назад я увидела Вас… Кто­то сказал мне: «Это Стефан Цвейг».

Я читала одну Вашу новеллу и сонеты, их звуки преследуют меня. Тот вечер был чудесен. Вы сидели, если не ошибаюсь, с друзьями, всем было весело. Тогда в моей жизни что­то перевернулось». Письмо недлинное и полно достоинства, сквозь которое проглядывает взволнованная душа. И далее звучит очень важная мысль.

Фридерика читает подаренную ей книгу переводов Цвейга «Гимны к жизни» и, восторгаясь переводами, замечает: «Вовсе не все равно — переводить всю жизнь Пеладана, Стриндберга, Шоу или же Верхарна. Скажи мне, кого ты переводишь, и я скажу, кто ты». Оканчивает письмо почти как Татьяна Ларина: «Надеюсь, Вы никому не расскажете о моем глупом письме».

Письмо глупым не показалось, Цвейг молниеносно ответил, что стало началом их трудного, но все же счастливого пути.

Письма не новость ни в литературе (Татьяна Ларина), ни в жизни (Эвелина Ганская, Надежда фон Мекк). Цитируемое письмо показывает, что автор — несомненно, человек ума и сердца. Не случайно получающий множество писем от читателей и влюбленных женщин Цвейг мгновенно и заинтересованно откликнулся. Не отзвук ли письма Фридерики слышится в созданном через 10 лет «Письме незнакомки»?

Они долго встречались, прежде чем решили быть вместе. Разлучаясь (не расставались), обменивались письмами. Создается впечатление, что Фридерика понимала структуру личности Цвейга и очень бережно к нему относилась.

6 декабря 1912 года: «С теплым чувством представляю тебя сейчас. Со всем нежным почтением, которое к тебе испытываю. Не бойся ничего. Счастье или боль, которую я познаю с тобой, — для всего открыта моя душа.

Цвейгу спокойно с Фридерикой, она ему нравится, с ней интересно. Стефан с тревогой размышляет, за что Бог одарил его встречей со столь необыкновенной женщиной? Он считает себя холодным в чувствах и вместе с тем увлекающимся. «Больше всего беспокоит: только бы умолк резкий голос во мне, это беспокойство, которое меня гонит… И я бы мог еще… А все же сомневаюсь».

Стефан, сблизившись с Фридерикой, предельно искренен в чувствах, рассказывает даже о страстном увлечении другой женщиной, обещая, правда, расстаться, приняв решение жениться. Его вера в разум, силу воли, выносливость Фридерики такова, что он не задумывается об испытании чувств любимой женщины.

Испытание, впрочем, нешуточное! Накануне женитьбы Цвейг рассказывает будущей жене о периодически возникающих депрессиях (он считал нужным рассказать. — И.Л.), о невозможности жить, не оставаясь свободным. Но остановить Фридерику невозможно: она любит и, несомненно, будучи сильным человеком, верит в преодоление трудностей.

Впрочем, возможно, не понимая и не отдавая себе отчета, что предстоит! Это был союз двух творческих личностей, более того, писателей (Фридерика успешно выступает и в этом качестве). Основной груз домашних забот в семье несла Фридерика. Нельзя забывать, что, кроме всего,  она еще была матерью двух дочерей от первого брака.

У Стефана Цвейга, как и у его брата, детей не было.

Судя по переписке, супруги счастливы. Но все же периодически врачи посылают Стефана подлечиться и отдохнуть от «переутомления». Он отдыхает на курортах, принимает общеукрепляющие процедуры.

Однако полноценный отдых затруднен из­за огромной личной популярности, не позволяющей полностью расслабиться, избежать ненужных знакомств, но все же состояние после ванн и массажей улучшается. Фридерика не всегда едет с мужем — у нее дети, к тому же она знает, как избегает излишней опеки муж.

Трудно с уверенностью говорить, что скрывалось за словом «переутомление» — душевная или физическая усталость, охота к перемене мест? В любом случае требовалось вмешательство врачей.

Стефан Цвейг не только пишет повести и рассказы, но и создает новый жанр художественных биографий. Наверное, не совсем новый жанр, но особый подход к выбору героев несомненен, как и душевное родство с ними. Он объединяет героев по признаку внутренней общности, подчеркивая при этом, что считает сравнение «созидающим началом».

И этим как бы продолжает традицию Плутарха, созданную в «Сравнительных жизнеописаниях». Его с юности привлекают интересные творческие личности, в деятельности которых пытается разобраться. Пожалуй, первый шаг сделан еще в юности — коллекционирование «таинственных сокровищ», рукописей.

По мысли Цвейга, «ничто не раскрывает столь убедительно и блестяще их творческий облик (творцов. — И.Л.), как их рукописи». Недостатком внимания и непониманием «смысла и красоты этих священных страниц» объясняет Цвейг утрату бесценных рукописей величайших гениев человечества.

Подобной же точки зрения придерживался и Гете, говоря: «Созерцая рукописи выдающихся людей прошлого, я как бы по волшебству становлюсь их современником».

Если речь идет о биографических романах, составляющих огромную часть творческого наследия писателя, то здесь чтение рукописей, писем, дневников, подлинных документов трудно переоценить. Именно они лежат в основе биографических портретов, созданных Цвейгом. Всю жизнь его занимала тайна творчества.

В статье «Смысл и красота рукописей» написано: «Ибо из множества неразрешимых тайн мира самой глубокой и сокровенной остается тайна творчества. Здесь природа не терпит подслушивания».

Очень интересно и важно задуматься, о ком писал Стефан, чем объяснялся выбор. Вспомним слова Фридерики: «Скажи мне, кого ты переводишь, и я скажу, кто ты». Конечно, прежде всего личности неординарные и глубокие. Но не только! Среди биографических портретов находим создателей оригинальных направлений в науке.

Это Франц Антон Месмер — врач, придавший гипнотическому воздействию на человека научное обоснование и доказавший в некоторых случаях эффективность метода; Зигмунд Фрейд с его теорией вытеснения. Очерки о Ницше, Клейсте, Гельдерлине, объединенные в книге под названием «Борьба с безумием», что требовало особой душевной и научной подготовки.

«В человеке высшего порядка — в особенности в человеке созидающем — беспокойство продолжает творчески господствовать, выражаясь в неудовлетворенности заботами дня; оно создает в нем «высшее сердце, способное мучиться» (Стефан Цвейг. Борьба с безумием: Гельдерлин, Клейст, Ницше: Предисловие А.В. Луначарского. — Ленинград: Кооперативное изд. «Время»).

По мнению Луначарского, вряд ли можно считать основной идеей «борьбу с безумием». По мнению писателя, развитие безумия, демонизма по его определению, скорее благодарно принимается творцами как основа вдохновения. «…Как всякий отшельник, затворник, холостяк, чудак, ипохондрик (Ницше. — И.Л.), следит за малейшими функциональными изменениями своего тела.

Непрерывно, острым пинцетом — врач и больной в одном лице — он обнажает свои нервы и, как всякий нервный человек и фантазер, повышает их и без того чрезмерную чувствительность. Не доверяя врачам, он сам становится собственным врачом и непрерывно «уврачевывает» себя всю свою жизнь».

Не вдаваясь в сложные процессы творческого метода Цвейга, его сугубо личностное отношение к описанию избранных героев, несомненен интерес к психологической характеристике творца и в целом творческого процесса. Из писателей следует выделить Льва Толстого и Федора Достоевского.

Совершенно очевидно стремление Цвейга к постижению психологии сложных личностей в попытке найти ответы и на свои нелегкие вопросы. Прочитав биографические портреты, убеждаешься, как тщательно и кропотливо писатель собирал материал из разных источников, анализировал, осторожно делал заключения.

«Психологические загадки неодолимо притягивают меня; …люди со странностями одним своим присутствием могут зажечь во мне такую жажду заглянуть им в душу…» — говорит Цвейг устами героя рассказа «Амок». Кажется, что высказанные мысли принадлежат автору, а не герою.

Впрочем, так звучит авторский текст: «История выдающихся людей — это история сложных душевных конструкций… Меня интересуют пути, по которым шли те или иные люди, создавая гениальные ценности, вроде Стендаля и Толстого, или поражая мир преступлениями, вроде Фуше…» Особое волнение и понимание вызвала у писателя могила Льва Толстого: «Маленький зеленый холмик среди леса, украшенный цветами — nulla crux, nulla korona, — ни креста, ни надгробного камня с надписью, ни хотя бы имени Толстого… Ничто в мире — в этом убеждаешься здесь вновь! — не действует столь глубоко, как предельная простота» (1928).

Рассказывая о применении Месмером магнитолечения, о сомнениях доктора, Цвейг замечает: «…Эти на первый взгляд чудесные исцеления оказываются, если правильно оценить их психологически (курсив мой. — И.Л.

), вовсе не столь уж чудесными; …от начала всякого врачевания страждущее человечество исцелялось благодаря внушению гораздо чаще, чем мы предполагаем и чем склонна допускать врачебная наука.

Наши деды и прадеды излечивались методами, над которыми сострадательно посмеивается современная медицина, та самая медицина, методы которой наука предстоящих пятидесяти лет, в свою очередь, объявит с такою же улыбкой недействительными и, может быть, даже опасными».

Считается, что медицина обновляется каждые 50 лет, и с этой точки зрения писатель, несомненно, прав. То, что было темой научно­фантастических романов в прошлом веке и даже позднее, стало реальностью.

Достаточно упомянуть о пересадке органов, становящихся успешными попытках «приручения» стволовых клеток, устрашающих своей фантастичностью и неопределенным результатом изменения генетического кода. Неизвестно, что останется, что принесет пользу, что еще станет возможным.

Цвейг, отдавая должное новаторству Зигмунда Фрейда, не соглашался с рядом постулатов, в частности не разделял его взглядов на эдипов комплекс.

Биографические очерки Цвейга отличаются достоверностью, не скучным перечислением фактов, а осмыслением жизненных периодов героя, его мировоззрения, раздумий.

Продолжение следует

Источник: https://www.mif-ua.com/archive/article/34456

Стефан Цвейг — биография, информация, личная жизнь

Стефан Цвейг (Stefan Zweig). Родился 28 ноября 1881 в Вене — умер 23 февраля 1942 года в Бразилии. Австрийский критик, писатель, автор множества новелл и беллетризованных биографий.

• Стефан Цвейг родился 28 ноября 1881 года в Вене в богатой еврейской семье.
• Отец, Мориц Цвейг (1845-1926), владел текстильной фабрикой.
• Мать, Ида Бреттауэр (1854-1938), происходила из семьи еврейских банкиров.

О детстве и отрочестве будущего писателя известно мало: сам он говорил об этом довольно скупо, подчёркивая, что в начале его жизни всё было точно так же, как у других европейских интеллигентов рубежа веков. Окончив в 1900 году гимназию, Цвейг поступил в Венский университет, где изучал философию и в 1904 получил докторскую степень.

Уже во время учёбы на собственные средства опубликовал первый сборник своих стихов («Серебряные струны» (Silberne Saiten), 1901). Стихи написаны под влиянием Гофмансталя, а также Рильке, которому Цвейг рискнул отправить свой сборник. Рильке прислал в ответ свою книгу. Так завязалась дружба, продолжавшаяся до самой кончины Рильке в 1926.

Окончив Венский университет, Цвейг отправился в Лондон и Париж (1905), затем путешествовал по Италии и Испании (1906), посетил Индию, Индокитай, США, Кубу, Панаму (1912).

Последние годы Первой мировой войны жил в Швейцарии (1917-1918), а после войны поселился близ Зальцбурга.

В годы Первой мировой войны Цвейг опубликовал проникновенный очерк о Ромене Роллане, назвав его «совестью Европы». Также он создал эссе, посвящённые Максиму Горькому, Томасу Манну, Марселю Прусту и Йозефу Роту.

В 1920 Цвейг женился на Фридерике Марии фон Винтерниц (Friderike Maria von Winternitz). В 1938 они развелись. В 1939 Цвейг женился на своей новой секретарше Шарлотте Альтманн (Lotte Altmann).

В 1934, после прихода Гитлера к власти в Германии, Цвейг покидает Австрию и уезжает в Лондон.

Цвейг создал и детально разработал свою собственную модель новеллы, отличную от произведений общепризнанных мастеров короткого жанра. События большинства его историй происходят во время путешествий, то увлекательных, то утомительных, а то и по-настоящему опасных.

Всё, что случается с героями, подстерегает их в пути, во время коротких остановок или небольших передышек от дороги. Драмы разыгрываются в считанные часы, но это всегда главные моменты жизни, когда происходит испытание личности, проверяется способность к самопожертвованию.

Сердцевиной каждого рассказа Цвейга становится монолог, который герой произносит в состоянии аффекта.

Новеллы Цвейга представляют собой своего рода конспекты романов. Но когда он пытался развернуть отдельное событие в пространственное повествование, то его романы превращались в растянутые многословные новеллы. Поэтому романы из современной жизни Цвейгу в общем не удавались.

Он это понимал и к жанру романа обращался редко. Это «Нетерпение сердца» (Ungeduld des Herzens, 1938) и «Угар преображения» (Rausch der Verwandlung) — незаконченный роман, впервые напечатанный по-немецки спустя сорок лет после смерти автора в 1982 г. (в русск. пер.

«Кристина Хофленер», 1985).

Цвейг нередко писал на стыке документа и искусства, создавая увлекательные жизнеописания Магеллана, Марии Стюарт, Эразма Роттердамского, Жозефа Фуше, Бальзака (1940).

В исторических романах принято домысливать исторический факт силой творческой фантазии. Где не хватало документов, там начинало работать воображение художника. Цвейг, напротив, всегда виртуозно работал с документами, обнаруживая в любом письме или мемуарах очевидца психологическую подоплёку.

1. Новеллы Стефана Цвейга:
2. «Совесть против насилия: Кастеллио против Кальвина» (1936) «Амок» (Der Amokläufer, 1922) «Письмо незнакомки» (Brief einer Unbekannten, 1922) «Незримая коллекция» (1926) «Смятение чувств» (Verwirrung der Gefühle, 1927) «Двадцать четыре часа из жизни женщины» (1927) «Звёздные часы человечества» (в первом русском переводе — Роковые мгновения) (цикл новелл, 1927) «Мендель-букинист» (1929) «Шахматная новелла» (1942) «Жгучая тайна» (Brennendes Geheimnis, 1911) «В сумерках» «Женщина и природа» «Закат одного сердца» «Фантастическая ночь» «Улица в лунном свете» «Летняя новелла» «Последний праздник» «Страх» «Лепорелла» «Невозвратимое мгновение» «Украденные рукописи» «Гувернантка» (Die Gouvernante, 1911) «Принуждение» «Случай на Женевском озере» «Тайна Байрона» «Неожиданное знакомство с новой профессией» «Артуро Тосканини» «Кристина» (Rausch der Verwandlung, 1982)
3. «Кларисса» (не окончена)

Источник: https://stuki-druki.com/authors/Zweig.php

Жизнь Стефана Цвейга

Стефан Цвейг — один из самых популярных в мире австрийских писателей. Его новеллы о любви захватывают читателя с первых арок, щедро одаривая радостью узнавания и сопереживания. Он так проникновенно писал о любви не только потому, что был талантлив, но и потому, что любил. В его жизни была большая и светлая любовь, но однажды он отказался от нее ради того, чтобы вернуть себе молодость. Он ошибся: оказалось, это возможно только в сказках…

Корифей невесты

Стефан Цвейг родился 28 ноября 1881 года в Вене в богатой еврейской семье преуспевающего фабриканта и дочери банкира.
Окончив в 1900 году гимназию, Стефан поступил в Венский университет на филологический факультет. Уже во время учебы на собственные средства опубликовал сборник своих стихов — «Серебряные струны».

Окончив университет и получив докторскую степень, Цвейг несколько лет вел жизнь путешественника, насыщенную событиями, городами и странами: Европа и Индия, «туманный Альбион» и Северная Африка, обе Америки и Индокитай… Эти путешествия и общение со многими выдающимися людьми — поэтами, писателями, художниками, философами — позволили Цвейгу стать знатоком европейской и мировой куль­туры, человеком энциклопедических знаний.

…Несмотря на успех собственного стихотворного сборника и, главное, поэтических переводов, Цвейг решил, что поэ­зия Не его стезя, и начал серьезно заниматься прозой.

Первые же произведения, вышедшие из-под пера Цвейга, обратили на себя внимание тонким психологизмом, занимательностью сюжета, легкостью слога.

С годами голос писателя окреп и при­обрел индивидуальный колорит. Цвейг пишет трагедии, драмы, легенды, эссе, но наиболее «уютно» он чувствует себя в жанрах новеллы и исторических био­графий. Именно они приносят ему сна­чала-европейскую, а потом и мировую славу…

«Я встретил вас…»

…В общем-то, их знакомство было де­лом случая: круг интересов и, главное, общения, у сына богатого буржуа и дамы из круга служилой аристократии разные. И все-таки одна точка соприкосновения у них нашлась — страстное увлечение литературой.
Это произошло в одном из обычных маленьких венских кафе, где любили собираться литераторы и их поклонники.

Фридерика Мария фон Винтерниц, жена кайзеровского чиновника, при­мерная мать двух дочерей, молодая, но серьезная женщина, скромно сидела с подругой за столиком в углу. А в центре расположились двое мужчин, один из них — стройный, щегольски одетый, с ровно подстриженными усиками и в модном пенсне — все время поглядывал на Фридерику. И даже пару раз нежно ей улыбнулся.

Незадолго до этого подруга подарила Фридерике томик стихов Верхарна в переводе Цвейга. И сейчас, осторожно показывая на улыбчивого щеголя, она ска­зала: «Смотри-ка, вон наш переводчик!»

Через день Стефан Цвейг получил письмо, подписанное «ФМФВ».

Оно начиналось так: «Дорогой господин Цвейг! Надо ли объяснять, почему я с такой легкостью решаюсь сделать то, что люди считают неприличным… Вчера в кафе мы с вами сидели недалеко друг от друга.

Передо мной на столе лежал томик стихов Верхарна в Вашем переводе. До этого я читала одну Вашу новеллу и сонеты. Их звуки до сих пор преследуют меня… Я не прошу вас отвечать, а если все же появится желание, напишите до востребования…»

Она отправила письмо, в общем-то, ни на что не рассчитывая. Тем не менее, по­началу завязалась вежливая, ни к чему не обязывающая переписка. Потом они стали звонить друг другу. И, наконец, на одном из музыкальных вечеров Цвейг и Фридерика познакомились лично.

На фоне пусть даже статного, пригожего (и направо и налево изменявшего ей), но в общем-то бывшего заурядным чиновником мужа, Стефан был для Фридерики особым мужчиной. Она это поняла очень быстро. Но и Фридерика оказалась для Цвейга необычной женщиной, в ней он почувствовал родственную душу.

Они продолжали встречаться и переписываться, и в одном из очередных посланий Стефан предложил ей руку и сердце… Фридерика колебалась недолго и, с большим трудом избавившись от супружества со своим чиновником, вскоре стала женой Стефана Цвейга.
А потом началась Первая мировая война…

Игры разума и любви

Их брак оказался счастливым союзом двух творческих натур: Фрици, как называл ее Стефан, тоже оказалась спо­собной писательницей.
Супружескую пару ненадолго разлучи­ла война; воссоединившись, они два года прожили в Швейцарии, а потом по­селились в Зальцбурге — в старинном доме на горе Капуцинерберг.

Цвейги жили в любви, согласии и творчестве; на себя тратили не так уж много, избегали роскоши, у них даже не было автомобиля.

Дни их чаще всего проходили в общении с друзьями и знакомыми, а работали они по ночам, когда ничто не мешало.

Цвейг был богат, имел успех, он был настоящим любимчиком судьбы. Но не все богатые щедры и сострадательны. А Цвейг был именно таким: всегда помогал коллегам, некоторым даже выплачивал ежемесячную ренту, многим буквально спас жизнь. В Вене он собирал вокруг себя молодых поэтов, выслушивал, давал советы и угощал в кафе.

…На протяжении двух десятилетий Цвейг и Фридерика были практически неразлучны, а если и расставались на несколько дней, то непременно обме­нивались нежными письмами. Творческая семья: она — автор нескольких повестей и романов, пользовавшихся успехом в Австрии, он — всемирно известный писатель, жили в счастье и благополучии, наслаждаясь любовью и творчеством. Но однажды все изменилось…

В поисках вечной молодости

Современники отмечали особую чувствительность писателя и его склонность к депрессии. У Цвейга, человека с очень тонкой психологической конструкцией, оказался сильнейший комплекс: он панически, до ужаса боялся старости.

…Как-то вечером Стефан и Фридерика отправились побродить по улочкам Зальцбурга. Им навстречу шла пара: ста­рик, тяжело опиравшийся на палку, и бережно поддерживавшая его молоденькая девушка, которая все время повто­ряла: «Осторожнее, дедушка!» Позже Стефан сказал жене:

— До чего же отвратительна старость! Не хотел бы я дожить до нее.

А впрочем, если бы рядом с этой развалиной была не внучка, а просто молоденькая женщина, кто знает… Рецепт вечной молодости остается одним на все времена: старый человек может ее позаимствовать только у влюбленной в него молодой женщины…
В ноябре 1931 года Цвейгу исполняется 50 лет.

Он на вершине литературной славы, у него любимая жена — и вдруг он впадает в жуткую депрессию. Одному из друзей Цвейг пишет: «Я не боюсь ничего — провала, забвения, утраты денег, даже смерти. Но я боюсь болезней, старости и зависимости».

Фридерика же, видимо, не поняв его страхов и переживаний, решила «облег­чить» ему творческий процесс: увлечен­ная собственной литературной работой, она наняла для Стефана секретаря-машинистку.

26-летняя польская еврейка Шарлотта Альтман — худая, сутулая, не­красивая, с лицом какого-то нездорового цвета, в общем, весьма жалкое существо, — робко появилась в их доме и скромно заняла подобающее ей место.

Она оказалась отличной секретаршей, а то, что эта робкая дурнушка с первого дня работы смотрела на Стефана влюбленными глазами, Фридерику нисколько не волновало. Не она первая, не она последняя.

Но Стефан… Уму непостижимо! Стефан, которому за 50, который за время их многолетнего брака ни разу не взглянул на другую женщину… Что это? А когда услышала: «Да пойми же, Лотта для меня как подарок судьбы, как надежда на чудо…», вспомнила старика с девушкой и все поняла.

Но, видно, Цвейг и сам до конца не верил в это чудо.

И, несмотря на то, что развод им был все-таки получен, «внутренне» Цвейг так до конца и не расстался с бывшей женой: «Дорогая Фрици!..

В сердце у ме­ня ничего, кроме печали от этого разрыва, внешнего только, который вовсе не есть разрыв внутренний… Я знаю, тебе будет горько без меня. Но ты теряешь немногое.

Я стал другим, устал от людей, и радует меня только работа. Лучшие времена безвозвратно канули, и их мы пережили вместе…»

Прозрение и признание

Цвейг с молодой женой эмигрировал сначала в Англию, затем в США, потом последовала Бразилия.
Стефан, как в былые времена, часто писал Фридерике. Характер писем, ра­зумеется, был совсем иной, чем в про­шлом.

Теперь ему интересны все мелочи, все подробности ее жизни, в случае необходимости, он готов прийти на по­мощь. О себе он писал скупо: «Читаю, работаю, гуляю с маленьким псом. Жизнь здесь достаточно комфортна, люди дружелюбны.

Перед домом на лужайке пасутся маленькие ослики…»

И вдруг в одном из писем фраза: «Судьбу не обмануть, царя Давида из меня не вышло. Кончено — я больше не любовник». А в следующем письме — как признание своей ошибки, как мольба о прощении: «Все мои мысли с тобой…»

Источник: https://kicl.ru/archives/413

Стефан Цвейг — список книг по порядку, биография

• Что почитать?
• Авторы
• Рейтинги
• Списки
• Рецензии
• Цитаты из книг
• Новости
• Буктрейлеры

28 ноября 1881 — 23 февраля 1942

Стефан Цвейг — список всех книг

• Жанры автора
• Новелла (18.6%)
• Проза (13.95%)
• Реализм (11.63%)
• Историческая проза (9.3%)
• Рассказ (9.3%)
• Биография (9.3%)
• Повесть (4.65%)
• Историческая повесть (4.65%)
• Классическая проза (4.65%)
• Военная литература (2.33%)
• Исторические приключения (2.33%)
• Трагедия (2.33%)
• Путешествия и география (2.33%)
• Роман (2.33%)
• Приключения (2.33%)

Книги автора в списках

• 100 книг века по версии Le Monde

Цитаты из книг автора

Бледная даль неба, усеянная тысячами звезд, казалась бездонной, звезды сияли в торжественном молчании, лишь изредка одна из них стремительно покидала искрящийся хоровод и низвергалась в летнюю ночь, в темноту, в долины, ущелья, в дальние глубокие воды, низвергалась, не ведая куда, словно человеческая жизнь, брошенная слепой силой в неизмеримую глубину неизведанных судеб

Из книги «Летняя новелла» — Все цитаты

Состариться то ведь и значит перестать страшиться прошлого.

Из книги «Двадцать четыре часа из жизни женщины» — Все цитаты

В политике, как и в жизни, полумеры и виляние причиняют больше вреда, нежели энергичные и решительные действия.

Из книги «Мария Стюарт» — Все цитаты

От избытка чувств мне хочется запеть, выкинуть какую-нибудь глупость; человек ощущает смысл и цель собственной жизни, лишь когда сознает, что нужен другим.

Из книги «Нетерпение сердца» — Все цитаты

Для того чтобы нанести сердцу сокрушительный удар, судьба не всегда бьет сильно и наотмашь; вывести гибель из ничтожных причин – вот к чему тяготеет ее неукротимое творческое своеволие.

На нашем невнятном человеческом языке мы называем это первое легкое прикосновение поводом и в изумлении сравниваем его невесомость с могучим действием, которое он оказывает впоследствии; но подобно тому, как она обнаруживается, так и судьба человека начинается не в ту минуту, когда она становится явной и неоспоримой.

Она долго таится в глубинах нашего существа, в нашей крови, прежде чем коснется нас извне. Самопознание уже равносильно сопротивлению, и почти всегда оно тщетно

Из книги «Закат одного сердца» — Все цитаты

Источник: https://KnigoPoisk.org/authors/stefan_tsveyg

Почему всемирно известный писатель Стефан Цвейг покончил с собой

Стефан Цвейг казался современникам воплощением удачи, баловнем судьбы. Родился в семье состоятельных австрийских евреев, блестяще окончил философский факультет Венского университета. Первые же его литературные произведения были высоко оценены критиками. Он был красив, умен, окружен друзьями и пользовался успехом у дам.

Ему суждено было познать настоящую любовь… И тем не менее однажды он решил свести счеты с жизнью.

Несмотря на то что в то время у людей, погруженных в состояние войны, было немало других проблем, двойное самоубийство — известного австрийского писателя и его молодой жены Шарлотты — не могло не всколыхнуть общественность.

23 февраля 1942 года газеты вышли с сенсационными заголовками и фотографией на первой странице — шестидесятилетний Цвейг и его тридцатитрехлетняя жена Шарлотта лежали, обнявшись, в постели. Они выпили огромную дозу снотворного.

Перед смертью супруги написали тринадцать писем родным и друзьям — пытались объяснить причины, прощались…

Впоследствии поступок известного писателя сравнивали с другими подобными же случаями. Разочаровавшись в западной демократии, которая не смогла помешать приходу к власти Гитлера и остановить продвижение фашизма, ушли из жизни многие выдающиеся деятели культуры: Вальтер Беньямин, Эрнст Толлер, Эрнст Вайс, Вальтер Газенклевер. Вайс вскрыл себе вены, когда гитлеровская армия захватила Париж. Газенклевер отравился в лагере для интернированных. Беньямин принял яд, опасаясь попасть в руки гестапо: испанская граница, на которой он оказался, была перекрыта. Оставшийся без гроша в кармане, брошенный женой Толлер повесился в отеле в Нью-Йорке.

В его столе лежали так и не законченные рукописи. Тем не менее был страх, который отравлял существование Цвейга. И чем старше становился писатель, тем сильнее этот страх становился, преследуя его словно амок, о котором он писал в своей новелле.

В психологии подобное состояние называют герантофобией — боязнью старости.

Цвейг нации

«Возможно, прежде я был слишком избалован», — говорил Цвейг в конце жизни. И слово «возможно» тут не совсем уместно. Уже сам факт рождения открывал перед Стефаном блестящие возможности. Его отец Мориц Цвейг был текстильным фабрикантом в Вене, мать Ида Бреттауэр принадлежала к богатейшей семье еврейских банкиров. Старший брат Стефана Альфред унаследовал отцовскую фирму, а Стефану предоставили возможность учиться в университете, чтобы получить докторскую степень и заниматься любимым делом. Он был талантливым учеником, которому знания «небрежно валились в руки», как выражался его друг Артур Шницлер. Уже в шестнадцать лет Стефан напечатал свои первые стихи, а в девятнадцать за свой счет издал сборник «Серебряные струны». Успех пришел мгновенно: творения юного дарования понравились самому Рильке, а редактор одной из самых уважаемых австрийских газет «Neue Freie Presse» Теодор Герцль взял статьи Цвейга для публикации. Будучи вполне ассимилированным еврейским юношей, родители которого вращались в высшем обществе, Стефан мог бы наслаждаться жизнью, принадлежа к кругу, как бы сейчас сказали, золотой молодежи.

Но, будучи от природы человеком живым и любознательным, Стефан не желал довольствоваться тем, что жизнь предоставляла ему на блюдечке. Он хотел познать мир. Целых десять лет — до Первой мировой войны — писатель провел в путешествиях, побывал не только в Европе: Франции, Англии, Италии, Испании, но и посетил далекие Канаду, Кубу, Мексику, США, Индию, Африку.

Судьба благоволила к нему. Во время Первой мировой войны Цвейга хоть и призвали в армию, но из уважения к его пацифистским взглядам отправили на работу в военном архиве, вдали от полей сражений.

Параллельно Стефан публиковал антивоенные статьи и драмы и занимался общественной деятельностью — участвовал в создании международной организации деятелей культуры, выступавших против войны.

Обладая от природы эффектными внешними данными, он очень заботился о своем имидже — всегда был по моде, с иголочки одет. А его изящные манеры и образованность делали его приятным собеседником.

Молодой человек пользовался большим успехом у дам, с легкостью заводил романы, тем не менее связать себя узами брака не спешил.

Своим подругам Стефан недвусмысленно давал понять, что главное для него — использовать по назначению свой писательский дар, а не погрязнуть в семейной пошлости — ссорах, претензиях и ревности. Таким же необременительным увлечением могла бы стать для него и Фридерика фон Винтерниц, но… стала гораздо большим.

Письмо незнакомки

А незадолго до этого подруга как раз подарила ей томик стихов Верхарна в переводе Цвейга.

Женщины скромно сидели в углу, когда в кафе зашел Стефан, кинул в их сторону небрежную улыбку, и… благовоспитанная замужняя дама и мать двоих детей почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног. «А это как раз наш переводчик, — прошептала подруга, — такой красавчик».

Фридерика колебалась недолго — влечение одержало верх над благоразумием, и уже на следующий день она отправила литератору письмо. «Вчера в кафе мы с вами сидели недалеко друг от друга.

Передо мной на столе лежал томик стихов Верхарна в вашем переводе. До этого я читала одну вашу новеллу и сонеты.

Их звуки до сих пор преследуют меня… Я не прошу вас отвечать, а если все же появится желание, напишите до востребования…»

Она ни на что не рассчитывала, но он ответил. Завязалась вежливая, ни к чему не обязывающая переписка. Кроме того, у них нашлись общие интересы — Фридерика тоже пробовала свои силы в литературе.

Наконец спустя время произошла личная встреча — на одном из музыкальных вечеров. Жизнь фрау фон Винтерниц была довольно скучна и безрадостна — страсть уже ушла из ее брака, муж изменял ей направо и налево.

Они стали любовниками. Но Стефан осторожно дал понять: не следует придавать слишком большого значения этой связи. Терять свободу он не хотел. Фридерика благоразумно молчала… А через какое-то время он решил проверить границы этой свободы — умчался в Париж и завел там интрижку с хорошенькой модисткой по имени Марселла. О чем не преминул сообщить любовнице в письме.

Страдая от ревности, она тем не менее отправила ему вежливый холодный ответ: «Я рада, что Париж встретил тебя таким приятным сюрпризом». А Стефан испугался: он решил, что эта холодность означает лишь одно: Фридерика решила с ним порвать. А ведь он уже успел так привязаться к этой мудрой, тонкой и все понимающей женщине! Вернувшись в Австрию, он тут же сделал ей предложение.

В 1920 году они стали законными супругами.

Звезда Давида

Цвейги прожили вместе восемнадцать счастливых лет. Романы Фридерики пользовались спросом в Австрии, Стефан же стал всемирно известным писателем. Настоящую славу ему принесли произведения, написанные после войны: новеллы, «романизированные биографии», сборник исторических миниатюр «Звездные часы человечества», биографические очерки. Но тем не менее положением своим супруги не кичились. Жили достаточно скромно, даже не обзавелись собственным автомобилем. В их доме бывала вся творческая европейская элита того времени: Томас Манн, Поль Валери, Зигмунд Фрейд, Ромен Роллан… Цвейг поддерживал молодые дарования, всегда помогал коллегам, некоторым даже выплачивал ежемесячную ренту, буквально спасая от нищеты. Ромен Роллан так писал о нем в дневнике: «Я не знаю среди своих друзей никого, кто бы так глубоко и благочестиво делал из дружбы культ, как Стефан Цвейг; дружба — его религия».

Их пару с Фридерикой считали идеальной. Даже расставаясь на несколько дней, супруги обменивались нежными письмами. Первый звоночек прозвучал, когда Стефану исполнилось сорок лет.

24 ноября 1921 года Фридерика написала ему: «…Мое дорогое, сладкое, любимое дитя! Позволь прижать тебя к моему сердцу, тысячу добрых пожеланий.

Пусть все заботы останутся далеко, а Господь пошлет тебе радость, бодрость и хорошую работу, чистое сердце — лишь оно источник всех наших счастливых радостей…».

В ответ на это нежное послание Стефан заметил: «Почему ты своим поздравлением сделала меня старше раньше времени на два дня? Разве сорок — это недостаточно?.. Я все еще хорошо законсервированный тридцатилетний. Еще целых сорок восемь часов». И чувствовалось в этом не ироничное отношение к событию, а искренняя озабоченность.

Еще одну встречу Фридерика потом будет вспоминать с горечью, хотя в тот момент не придала этому особого значения. Они прогуливались неподалеку от своего дома в Зальцбурге, когда навстречу им попался дряхлый старик под руку с молодой девушкой. Та заботливо поддерживала его, прокладывая путь.

«До чего же отвратительна старость! — сказал тогда Стефан. — Не хотел бы я дожить до нее. А впрочем, если бы рядом с этой развалиной была не внучка, а просто молоденькая женщина… Помнишь библейского царя Давида? Рецепт вечной молодости остается одним на все времена.

Старый человек может ее позаимствовать только у влюбленной в него молодой женщины». Зерно было заронено.

Одному из друзей он написал: «Я не боюсь ничего — провала, забвения, утраты денег, даже смерти. Но я боюсь болезней, старости и зависимости».

Могла ли думать Фридерика, что невзрачная секретарша, которую она привела в дом, чтобы помогать мужу печатать его труды, станет для него вожделенной надеждой на спасение?

Нетерпение сердца

Конечно же, она никак не могла представить, что Шарлотта Альтманн — сутулая, худая, нескладная девица с нездоровым цветом лица, может представлять угрозу их семейному счастью.

Девушка искала работу через комитет по делам беженцев, и Фридерика взяла ее из жалости, чтобы сделать доброе дело.

У двадцатишестилетней бедняжки Лотти было лишь одно преимущество перед стареющей работодательницей — молодость.

В какой-то момент фрау Цвейг обнаружила, что существует внутри любовного треугольника. Причем сообщила ей об этом сама Лотти — виновато, в письме, умоляя простить ее, — ведь то была лишь случайность.

О том, что у мужа иное мнение, Фридерика узнала в тот же вечер, когда предложила уволить секретаршу. В ответ Стефан заявил, что девушка для него «как чудо».

Но однажды, вернувшись домой, увидела осколки разбитой вазы и растерянное лицо мужа. Тот сообщил, что Лотти устроила скандал и собиралась выброситься из окна. Он просит у Фридерики развода. Это было как пощечина, но что она могла поделать?

Документы были подписаны, но Стефан почти сразу понял, какую страшную ошибку совершил. Он умолял Фридерику послать телеграмму адвокату и приостановить бракоразводный процесс. Телеграмму послали, но по иронии судьбы адвокат оказался в отпуске. Каждые два дня Фридерика получала письма от Стефана: «Дорогая Фрици!..

В сердце у меня ничего, кроме печали от этого разрыва, внешнего только, который вовсе не есть разрыв внутренний… Я знаю, тебе будет горько без меня. Но ты теряешь немногое. Я стал другим, устал от людей, и радует меня только работа. Лучшие времена безвозвратно канули, и их мы пережили вместе…».

Он умолял ее оставить его фамилию — Цвейг.

В 1940 году писатель с молодой женой Шарлоттой эмигрировал в США. Но помог приехать туда же и бывшей жене с детьми, встречался с нею, даже хотел вместе поехать на отдых. Его душа не знала покоя, он метался. Личная драма усугублялась положением дел в Европе — наступление фашизма Цвейг воспринимал как крушение мировой цивилизации.

Приближалось его шестидесятилетие. «Шестьдесят — я думаю, этого будет достаточно. Мир, в котором мы жили, невозвратим. А на то, что придет, мы уже никак не сможем повлиять. Наше слово не будут понимать ни на одном языке. Какой смысл жить дальше, как собственная тень?» Йохам Маас приводит слова Лотты: «Он не в хорошем состоянии.

Мне страшно».

Увы, бедная секретарша не сумела совершить чудо: вернуть стареющему Стефану молодость и подарить гармонию. В одном из писем Фридерике он пишет: «Судьбу не обмануть, царя Давида из меня не вышло. Кончено — я больше не любовник». А в следующем письме — признание: «Все мои мысли с тобой».

Последним пристанищем Цвейга стала Бразилия, он посвятил ей одну из своих книг — «Бразилия — страна будущего». Он признавал, что жизнь здесь вполне комфортна, а люди — весьма дружелюбны. Однако при этом чувствовал себя изгнанником, который больше никогда не увидит родину. «…Ужас, который у меня вызывают нынешние события, возрастает до бесконечности.

До сих пор я всегда говорил себе: продержаться всю войну, потом снова начать… Эта война уничтожает все, что создано предшествующим поколением…»

Он не видел своего места в будущем мире. Таким образом, решение покончить с опостылевшим существованием зрело исподволь, изо дня в день. Шарлотта, видя, как страдает муж, его поддерживала.

В одном из своих прощальных писем она сказала, что смерть станет для Стефана освобождением, а для нее — тоже, потому что ее замучили приступы астмы.

В ту роковую февральскую ночь она не оставила любимого, приняв вместе с ним смертельную дозу барбитуратов.

«После шестидесяти требуются особые силы, чтобы начинать жизнь заново. Мои же силы истощены годами скитаний вдали от родины.

К тому же я думаю, что лучше сейчас, с поднятой головой, поставить точку в существовании, главной радостью которого была интеллектуальная работа, а высшей ценностью — личная свобода. Я приветствую всех своих друзей.

Пусть они увидят зарю после долгой ночи! А я слишком нетерпелив и ухожу раньше их», — таковы были последние слова, с которыми Стефан Цвейг обратился к миру.

Источник: https://news.rambler.ru/other/38738935-pochemu-vsemirno-izvestnyy-pisatel-stefan-tsveyg-pokonchil-s-soboy/

Стефан Цвейг — биография, список книг, отзывы читателей

#Шармбатон_К (1.4/1.4.) #книжный_марафон2020 (Полумарафон.)

Недавно возникло странное ощущение, что я не помню ни одного произведения Стефана Цвейга, кроме совсем недавно прочитанной новеллы «Амок», хотя читала так много его рассказов из сборников не далее, чем три года назад. Так что попавшаяся в списке знакомая фамилия сразу привлекла к себе моё внимание.

Открывая книгу, я прекрасно знала, на что иду, ведь – за очень редким исключением – на дух не переношу любовные романы.

Однако этот чуть ли не побил все рекорды, одними лишь своими персонажами заставив меня чувствовать отвращение, раздражение и скуку, из-за которых было очень непросто продвигаться по тексту, несмотря даже на то, что манера повествования Цвейга, единственное, что так хорошо мне запомнилось с тех не таких уж и далёких времен, прочно закрепившись за фамилией автора, доставляет мне крайнее удовольствие. Если «Амок» был интересен пусть не главным героем даже (он мало чем отличается по сути своей от Антона Гофмиллера, основного персонажа этого произведения), а идеей его одержимости, его странной, сводящей с ума болезни, вызванной климатическими условиями; то чего-то такого, за что можно зацепиться здесь, в «Нетерпении сердца», чтобы отвлечься от всеобъемлющей темы любви и страданий, я не обнаружила.

Горбунов писал, что «Психологический роман Цвейга «Нетерпение сердца» [–] это трагическая история о неразделенной любви, о нетерпении сердца, не дождавшегося счастливой судьбы; [что этот роман] покоряет […] искренним стремлением автора предостеречь человека от леденящего душу одиночества».

Вот уж честно не знаю, от какого одиночества Цвейг стремился предостеречь открывшего книгу, потому как весь максимум предостережений, который я смогла обнаружить в ней, – вопящее между строк предупреждение о том, что никогда ни в коем случае не стоит связываться с людьми, страдающими беспросветной глупостью, трусостью или отвратительной привычкой к проявлению жалости (причём никем не прошенной и разъедающей своим грузом не только её носителя, но и того, на кого она направлена), а если это всё ещё и концентрируется в одном-единственном человеке, то тогда тем более бежать надо.

«Нетерпение сердца» – это роман о том, как бесхарактерный молодой человек, ведомый глубокой чувствительностью, единожды оплошав перед эгоцентричным инвалидом тем, что пригласил его (её, точнее) на танец, после незамедлительно произошедшей за этим действием истерики ощутил внутри себя такие муки совести, что впоследствии самым абсурдным образом довёл ситуацию и гроша ломанного не стоящую до помолвки, собственной неудачной попытки побега и чужого самоубийства. В общем, история очередной глупости.

Итак, Австро-Венгрия, начало двадцатого века, канун первой мировой войны.

Молодому лейтенанту кавалерии австрийской армии Антону Гофмиллеру, выросшему в небогатой семье и рано заступившему на военную службу, а по совместительству размазне и тряпке, уставшей от однообразия и бесперспективности военной службы в маленьком городке недалеко от Вены (что, кстати, очень в стиле Цвейга, насколько я поняла), выпадает прекрасный шанс разнообразить свои будни: однажды он имеет честь быть приглашённым в замок одного из самых богатых землевладельцев округи. Землевладельца с фамилией, которую на законных основаниях можно счесть трудновыговариваемым ругательством (прости меня, моя любовь к немецкому языку :с). Именно там он знакомится с его, помещика, дочерью Эдит и племянницей Илоной. Положил Антон свой зоркий глаз, конечно, хотя и на вторую, из-за слабости характера связал себя в итоге с первой.

И вообще проблема тут даже не в том, что Эдит – инвалид. И инвалиды имеют полное право на то, чтобы найти себе пару, что прекрасно видно на примере лечащего врача Эдит и его слепой жены, его бывшей пациентки.

Что уже говорить про богатых инвалидов, чей шанс найти себе пару, пусть и не совсем искреннюю, возрастает аж в несколько раз.

Просто лечащий врач в один момент произносит слова, которые в краткой форме несут в себе основную мысль произведения и проблему, на которую в нём обращает внимание читателя Стефан Цвейг.

Доктор говорит о том, что существует огромная разница между тем, чтобы действовать из жалости, приравнивая подобные побуждения к эгоизму, и тем, чтобы помогать, что называется, от доброты душевной.

Всю первую треть произведения (дальше я уже смирилась) у меня в голове постоянно сидел вопрос: ну как, как, объясните мне, пожалуйста, можно осознанно чувствовать вину за то, что ты родился целыми и здоровым, не получал травм при жизни и вообще прекрасно себе живёшь? Что за культ такой бедности и немощности, идущий испокон веков? Если у меня имеются и здоровье, и деньги, то, хоть убейте, не собираюсь я всего этого стыдиться только от того, что у кого-то этих денег и этого здоровья нет. Ну чистой воды бред ведь. Для меня. Но не для Антона. Эдит тоже хороша (в прочем, как и вся семейка). Эгоцентричная, вспыльчивая, истеричная, она постоянно пытается обратить общественное внимание на свою проблему, хотя, казалось бы, сиди тихо, спокойно, – все уже поняли, что ты инвалид, и всем давным-давно уже стало до лампочки. Да, она безнадёжно влюбилась, но это не делает её бедной и несчастной, и её инвалидность тут вообще не оказывает никакого усиливающего впечатление эффекта. К тому же, ещё и такой глупый поступок из-за какой-то там единичной несчастной любви…

Бред. Бред. Бред. У Цвейга прекрасный слог, я очень его люблю. Мне нравится то, как он передаёт психологические портреты отдельных лиц, нравы и атмосферу времени, саму суть. Но этот роман… нет, это не моя тема. Вообще. Никак. Жалость, психологические манипуляции, эгоцентризм…

Как же всё это противно до жути и как же чуждо! Никогда не возилась с людьми, страдающими чем-то подобным, а оттого и тошно так, что кто-то другой, будучи взрослым и абсолютно серьёзным, увлекается такими детскими вещами, и что это не какой-то абсурдный воображаемый мир, а самая настоящая реальность. В общем, совесть – странный предмет. До добра не всегда доведёт.

У меня она отсутствует, чему я рада безумно, так что все терзания главного героя, все мытарства, связанные с его пчёлкиным жалком – мимо меня. Увы.

Источник: https://readly.ru/author/5507/