Анализ стихотворения сонеты солнца бальмонта

«Сонеты Солнца, меда и Луны» Константин Бальмонт
Сонеты солнца, меда и луны.
В пылании томительных июлей
Бросали пчелы рано утром улей,
Заслыша дух цветущей крутизны.

Был гул в горах. От солнца ход струны.
И каменный баран упал с косулей,
Сраженные одной и той же пулей.

И кровью их расцвечивал я сны.
От плоти плоть питал я, не жалея
Зверей, которым смерть дала рука.
Тот мед, что пчелы собрали с цветка, –
Я взял. И вся пчелиная затея
Сказала мне, чтоб жил я не робея,
Что жизнь смела, безбрежна и сладка.

Анализ стихотворения Бальмонта «Сонеты Солнца, меда и Луны»

Удивительно, каким разным может быть творчество одного и того же автора в разные годы его жизни. В нем могут прослеживаться узнаваемые образы, встречаться та же лексика и мелодика, тот же стиль и ритм стихотворений. Но дух при этом может так измениться, что читатель будет растерянно листать сборник, гадая, тот ли это поэт.

Именно это явление мы можем наблюдать, исследуя творческий путь Константина Дмитриевича Бальмонта. На примере произведения «Сонеты Солнца, меда и Луны» легко понять, что все окружающие события, вещи и люди оставляют неизгладимый след в душе поэта, который не может не отразиться в его работах.

Это произведение написано в 1917 году и вошло в одноименный сборник, напечатанный в 1920 г. Эта книга полностью состоит из сонетов, в которых К. Бальмонт снова обращается к привычным темам – личности и душе поэта, его назначению, влиянию на мир. В них автор предстает исследователем глубин мироздания, поэтому стихотворения наполнены символами, мистицизмом, философскими размышлениями.

Образы произведения уже знакомы читателям. Бальмонт по-прежнему восхваляет могущественные небесные светила, но это уже не жизнерадостное Солнце, которое было воспето в «Горящих зданиях». Это грозная сила, способная испепелять. Все чаще поэт выбирает устрашающие эпитеты: «в пылании томительных июлей», «цветущей крутизны».

Повествуя о природе, Константин Дмитриевич обращается не к сюжетам возрождения и ликования жизни, а наоборот, демонстрирует жестокость, крах, гибель существ. Лирический герой сонета теперь не просто восхищенный наблюдатель.

Он хищник, он отнимает жизни, чтобы питать себя и свое вдохновение. Размышляя о том, может ли он брать плоды природы для собственной пользы, поэт утверждает это право, провозглашая величие жизни.

Это страстный гимн сильным, настойчивым и храбрым личностям.

За этими философскими строками нельзя не увидеть исторического контекста. Кровавые образы животных, грозные звуки («был гул в горах») указывают на внимательное отношение Бальмонта к событиям, происходящим у него на глазах.

Известно, что революцию 1917 года поэт не принял и вскоре покинул Родину.

Вероятно, в строках «тот мед, что пчелы собрали с цветка, — я взял», автор указывает на свое место в этих событиях, подразумевая под пчелами преданных ему русских читателей, которых ему придется оставить.

Снова К. Бальмонт предстает многогранным разносторонним автором. Ограничивая себя строгой формой сонета, он раскрывает уже известные символы и образы с новых сторон, погружается в неизведанные глубины человеческой души, и одновременно с этим прячет между строк иные смыслы, которые еще предстоит разгадать читателям.

В 1942 году, исповедуясь перед кончиной, Константин Бальмонт произвел на священника «глубокое впечатление искренностью и силой покаяния считал себя неисправимым грешником, которого нельзя простить» , – свидетельствовал Борис Зайцев и, помянул об особой милости Господа к грешникам, которые считают себя недостойными прощения, закончил свои воспоминания словами уверенности в обретении такой милости и русским поэтом Константином Бальмонтом, сумевшим сохранить на чужбине единственные свои сокровища – русский язык и сыновнюю любовь и память о Родине.

Игорь Владимиров

Сонеты солнца, меда и луны

Слово песни – капля меда,
Что пролился через край
Переполненного сердца.

Испанская песня

Чертог

Из пламеней и лепестков червонных,Из быстрых искр от скока конских ног,Из тех боев, где бьется рог о рог,
Из рева бурь и гласа гудов звонных, –
Из фимиамов сине-благовонных,Из слов, которых вымолвить не мог,Я принял весть и выстроил чертог
Из тайновестей этих раскаленных.
В чертоге, где прядет моя мечта,Сплетаются несчетные покои.
В намек скрестилась в нем с чертой черта.
Огнями созревает темнота.В углах сосуды, где в рустом настое
Хмелеет сказка и цветет алоэ.

Поэт

Решает миг, но предрешает час,Три дня, неделя, месяцы и годы.Художник в миге – взрыв в жерле природы,

Просветный взор вовнутрь господних глаз.

Поэты. Братья. Увенчали насНе люди. Мы древней людей. Мы сводыИных планет. Мы Духа переходы.

И грань – секунда, там, где наш алмаз.
Но если я поэт, да не забуду,Что в творчестве подземное должно
Вращать, вращать, вращать веретено.

Чтоб вырваться возможно было чуду.Чтоб дух цветка на версты лился всюду.

Чтоб в душу стих глядел и пал на дно.

Котловина

Пожар – мгновенье первое земли,Пожар – ее последнее мгновенье.Два кратера, в безумстве столкновенья,
Несясь в пустотах, новый мир зажгли.
В туманной и пылающей пылиРазмерных вихрей началось вращеньеИ волей притяженья-отторженья
Поплыли огневые корабли.
В безмерной яме жгучих средоточийГлавенствующих сил ядро легло,
И алым цветом солнце расцвело.

Огненный мир

Там факелы, огневзнесснья, пятна,Там жерла пламеносных котловин.Сто дней пути – расплавленный рубин.

И жизнь там только жарким благодатна.

Они горят и дышат непонятно.Взрастает лес. По пламени вершинНесется ток пылающих лавин.

Вся жизнь огня сгущенно-ароматна.
Как там горит у Огнеликих взгляд,Коль даже мы полны лучей и гуда,
И даже люди, полюбив, горят.

Пламенник

Пора мне начертать псалом ночам и дням,Пора отобразить желание созвучий,Которое всегда сквозит в растущей туче,
Узорчато ее меняя по краям.
Из капелек росы, из чернооких ям,Из бочагов, прудков, с полей, лугов и кручиВ неуловимости незримый, но певучий,
Восходит медленно до солнца фимиам.

До Солнца не дойдет.

Но, выманен лучами,Сгустится дымами. Придвинет к хоти хоть.

Да в слово плоть войдет, и слово станет плоть.

Вот молния дрожит. Грозит и жжет очами.Дозволь упиться мне и днями, и ночами.

Я пламенник, я твой, дозволь сверкнуть, Господь.

Жертва

Когда зажглась кроваво, свет взвивая,Полнеба охватившая, заря,Казалось, на высотах алтаря

Небесного, там жертва есть живая.

Был зноен день. Всю влагу испивая,Жара дымилась, деланье творя.И каждый лист рабом был для царя

Единого, чья воля – огневая.
Озер и рек обильный водоем,И каждая росинка от побега
Поникших трав, вспоили хлопья снега, –

Поток лавин в объеме тучевом.Весь мир застыл. В той душной пытке нега.

И огнь, вещая ливень, рушил гром.

Звездные знаки

Творить из мглы, расцветов и лучей,Включить в оправу стройную сонетаДве капельки росы, три брызга света
И помысел, что вот еще ничей.
Узнать в цветах огонь родных очей,В журчанье птиц расслышать звук привета,И так прожить весну, и грезить лето,
И в стужу целоваться горячей.
Не это ли веселая наука,Которой полный круг, в расцвете лет,
Пройти повинен мыслящий поэт?
И вновь следить в духовных безднах звука,Не вспыхнул ли еще не бывший след
От лёта сказок, духов и комет.

Горное откровение

Безмолвие нагорной высоты,Молчания узорные хоромы,Провалы, светояры, крутоемы,
Противоглыбы разной остроты.
Дойди до самой сказочной черты,Взнеси свой дух на крайние изломы,Туда, где дома – молнии и громы,
Где резок свет стремнинной пустоты.
Смотри. Где вся природа чрезвычайна,Какой она не может быть везде,
Где небо ближе к озерной воде,

Та, которою движутся звезды

Из раковины музыка морская,И музыка из горла соловья.Условие и краска бытия.

Всегда одна. Всегда везде другая.

В простом венке. Всем жаждам дорогая.Хотящая промолвить: «Я твоя».Кто к ней пришел? Он я и он не я.

В ней дышит Вечность, в миге пробегая.
Цветок, который ждет, чтоб развернутьНепознанность красивой пышной чаши.
Звезда, где чары наши и не наши.

Дремучий лес, в котором будет путь.Она когда-то и когда-нибудь.

Желанье Солнца грезу сделать краше.

Рассвет

Едва озарены верхушки гор.Еще не вышло гордое Светило,В котором всем земным восторг и сила.

Сейчас оно начнет дневной дозор.

Под белой дымкой зеркало озер.Цветы еще закрытый кадила.Долины спят. Но тьма уж уступила.

И только знака ждет старинный бор.

Купавы словно дремлющия луны.Все шире свет. Все ярче горный храм.

Расплавленный рубин по ледникам.

Весь мир земной натянутые струны.Скорей. Скорей. Мы снова будем юны.

И ток огней ударил по струнам.

Что со мной?

Что сделалось со мной? Я весь пою.Свиваю мысли в тонкий строй сонета.Ласкаю зорким взором то и это,

Всю вечность принимаю как мою.

Из черных глыб я белое кую.И повесть чувства в сталь и свет одета.Во всем я ощущаю только лето,

Ветров пьянящих теплую струю.

О, что со мной? Я счастлив непонятно.Ведь боль я знаю так же, как и все.

Хожу босой по стеклам. И в росе

Ищу душой того, что невозвратно.Я знаю. Это – солнце ароматно

Во мне поет. Я весь в его красе.

Пир

Пир огненный вверху уже готов.Горячий ток дошел до нижних далей.Повесил по ветвям наряд вуалей,

Так скоро после дней разлома льдов.

Страница 3 из 3

По мнению исследователей, лирические книги Бальмонта 1890-х-1910-х годов представляют собой ряд книжных ансамблей, в которых варьируются, но остаются константными и устойчивыми мотивно-образные комплексы, репрезентирующие авторскую мифопоэтическую картину мира .

В ней отражены цельность мироздания , красота космического и земного миров, творческая мощь вселенной и человеческого духа, взаимосвязанность всех явлений бытия, их нерасторжимость .

Здесь представлены характерные для Бальмонта аллитерация («рев бурь», «глас гудов», «черта с чертой») и ассонанс («фимиамов сине-благовонных»), придающие сонету эффект ярко выраженной музыкальности.

Динамичность представленной здесь картине мира придает быстрая смена ярких, но не четких образов, плавно перетекающих друг в друга: «Огнями созревает темнота.// В углах сосуды, где в густом настое// Хмелеет сказка и цветет алоэ». Предпочитаемые поэтом здесь цвета: красный (цвет пламени и быстрых искр от скока конских ног) и синий (цвет фимиама).

Характерная для Бальмонта концепция поэта наиболее полно воплощена в сонете «Поэт», в котором утверждается мысль о неподвластности суду современников поэтов, об особом их положении как древнейших людей: «Поэты. Братья.

Увенчали нас// Не люди. Мы древней людей. Мы своды// Иных планет. Мы духа переходы».

Здесь же утверждается мысль о избранничестве поэтов: «Но если я поэт, да не забуду,// Что в творчестве подземное должно// Вращать, вращать, вращать веретено».

В сонете «Звездные знаки», Бальмонт воплощает мысль о том, что все компоненты литературного произведения берут свое начало в естественной природе: «Творить из мглы, рассветов и лучей,// Включить в оправу стройную сонета// Две капельки росы, три брызга света// И помысел, что вот еще ничей».

как видим, и здесь лирический герой – центр мироздания, творец, способный соединить в художественной картине мира логически не связанные образы, еле уловимые ощущения, которые трудно постичь разумом, но можно воспринять чувствами и эмоциями: «Узнать в цветах огонь родных очей,// В журчанье птиц расслышать звук привета».

Наиболее оформлена концепция поэта – божьего избранника в сонете «Умей творить»: «Умей творить из самых малых крох.// Иначе для чего же ты кудесник?// Среди людей ты божества наместник,// Так помни, чтоб в словах твоих был бог». В этом сонете Бальмонт ставит лирического героя не просто в центр мироздания, он превозносит его над людьми, природой, даже способен подарить красоту этому миру.

Это представление об особом положении поэта как богом избранном творце, «транслирующим культурный опыт человечества», Бальмонт развивает в сонетах, посвященных 8-ми великим деятелям культуры, имена которых часто упоминались у поэтов начала XX в.

: Микель Анджело, Леонардо да Вичи, Марло, Шекспир, Кальдерон, Эдгар По, Шелли и Лермонтов. Посвященные им сонеты основаны на сложных метафорах, многогранности которых содействуют многочисленные намеки. Таков, например, сонет о Шекспире: «И показал все тайники змеи.

// Гигант, чей дух — плавучая картина,// Ты — наш, через то, что здесь мы все твои».

Таким образом, у К. Бальмонта лирический герой «Сонетов Солнца, Меда и Луны», все более возвышаясь над миром и человечеством, никогда не теряет связи с природой и миром людей – источнике его вдохновения.

Литература

1. Бальмонт К. Избранное. Стихотворение. Переводы. Статьи. М.: Художественная литература, 1980.

2. Бахор Т.А. Изучение поэзии Красноярского края XX века. // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. 2011. № 8. С. 80-81.

Источник: https://bogemasamara.ru/sonety-solnca-balmont-analiz-konstantin-balmont—sonety/

Урок – практикум. К. Бальмонт «Сонет» (интерпретация)

11 класс

Тема: Урок – практикум. К. Бальмонт «Сонет» (интерпретация).

Цели: написать сочинение (интерпретацию) – анализ, отразить в работе ценности формы данного стихотворения, передать чувственное восприятие мира символом поэта.
(это второй урок после семинара по теме: «Поэзия как волшебство» (Константин Бальмонт).
Оборудование: 1) Портреты разных периодов К. Бальмонта
2) распечатано задание, «Сонет».

I. Вступление. При работе над анализом сонета Бальмонта предлагается обратить внимание на «подсказку – ориентир логики работы».

Л. Григорьев, писатель, критик, пишет о Бальмонте: «Поэт, импрессионист, отображал не окружающий мир, а лишь своё субъективное впечатление от него.

Его задача – воссоздание потока мгновенных ощущений и раздумий.

Поклонялся ли поэт жизни?
Отражается ли в «Сонете» умение запечатлеть уходящее мгновение, изменчивость чувств?
Как особенность жанра, художественное своеобразие помогают поэту?

Я НЕ ИЗ ТЕХ
СОНЕТ
Я не из тех, чьё имя легион,
Я не из царства духов безымянных.
Пройдя пути среди равнин туманных,
Я увидал безбрежный небосклон.
В моих зрачках — лишь мне понятный сон,
В них мир видений зыбких и обманных,
Таких же без конца непостоянных,
Как дымка, что скрывает горный склон.
Ты думаешь, что в тающих покровах
Застыл едва один-другой утёс?
Гляди: покров раскрыт дыханьем гроз.
И в цепи гор, для глаза вечно-новых,
Как глетчер, я снега туда вознёс,
Откуда виден мир в своих основах!
Контрольная работа ученика 11 класса Банадысева Дениса.
Лексический и художественный, смысловой анализ стихотворения К. Бальмонт «Сонет»
Сонет Бальмонта можно понять по разному, с одной стороны это вереница чувств и раздумий, читающихся на одном дыхании, оставляющая после себя впечатление непостоянства и изменчивости окружающего мира, ведущая к обширному пониманию скрытых в «тающих покровах» основ мира.

Бальмонт в своем стихотворении играет роль скитальца в своих собственных мыслях и снах. Он преподносит представление о мире, как о сне, в котором, мир видений зыбких и обманных, однако в этой ложной реальности писатель хочет довести главное.

Таких же без конца непостоянных

Как дымка, что скрывает горный склон.

Горный склон и представляется нам, как основа мира, скрытая за множеством зыбких, непостоянных видений, сбивающих с истинного пути. Бальмонт пытается развеять эти видения и показать читателям правду, такую, какая она есть в его понимании.

И в цепи гор, для глаза вечно – новых,
Как глетчер, я снега туда вознёс,
Откуда виден мир в своих основах!

С другой стороны, писатель показывает нам свой путь в литературном творчестве. Показывает он этот путь в виде символов, которые довольно трудно понять. как воплощение реальности в сонете он представляет только себя, предлагая нам прочувствовать его путь прочитав поток этих мгновенных ощущений и раздумий.

В моём понимании его символы расшифровываются, как его собственное понимание и ощущение мира, но также их можно понять, как путь поэта, ищущего себя в литературном творчестве. Давайте разберемся:
Я не из тех, чьё имя легион,
Я не из царства духов безымянных.
Пройдя пути среди равнин туманных,
Я видал безбрежный небосклон.

Это четверостишие можно понять, как попытку Бальмонта отделить себя от основной массы людей – легиона, безымянных духов, ничего из себя не представляющих ( литературном плане) и ступить на литературный простор.

Равнины туманные – так воспринимается литература обычным читателем, она кроет в себе много загадок, особенно в символизме, также и Бальмонт, скитаясь по этим равнинам наконец-таки находит свой «безбрежный небосклон».

В моих зрачках — лишь мне понятный сон,
В них мир видений зыбких и обманных,
Таких же без конца непостоянных,
Как дымка, что скрывает горный склон.

Здесь же писатель хотел сказать, что он видит мир по-своему. Где обычные люди видят правду – он видит лишь ложь, обман, фальшь.

Ты думаешь, что в тающих покровах
Застыл едва один-другой утёс?
Гляди: покров раскрыт дыханьем гроз.
Бальмонта посещает мысль, озарение, и он пытается донести свое понимание, свои мысли и чувства до читателей, до окружающих людей, до легиона, от которого он себя отделил.
И в цепи гор, для глаза вечно-новых,
Как глетчер, я снега туда вознёс,
Откуда виден мир в своих основах!
В конце концов Бальмонт решается открыть окружающим, всему миру символизм во всей красе и пролить свет на то, что оставалось в тени и было не замечено.

Подведем итоги. Сонет Бальмонта каждый человек поймёт по-своему, каждый найдёт в нём что-то своё., новый скрытый смысл, такие произведения вечны и найдут своих ценителей в любые времена, оставаясь всегда актуальными, а данный анализ – лишь моё восприятие, смысл, который увидел в нем я, и это восприятие – одно из многих, можно сказать – трактовок данного сонета.

Немного о жанре – сонет имеет твердую рамочную форму – четырнадцать строк, из которых два первых четверостишия носят название «катрены», а два трехстишия, идущие за ними – «терцеты». Данный жанр написания возник и популяризовался в Западной Европе.

Работа над анализом.
Привожу, кроме работы Банадысева Дениса, отрывки из других сочинений:
Москвитин Дмитрий:

«В Сонете – мир фантастической природы. Детали природы, изображенные поэтом в сонете, удивительным образом сочетаются: гроза смотрится впечатлительнее на фоне «цепей гор» с тающими покровами снега, а рядом с «цепью гор» — туманные равнины.

Если бы какой-нибудь художник на своем рисунке изобразил ту картину, которую передает в стихотворении Бальмонт, получилась бы потрясающая картина.
Удивительное мастерство символиста… читая сонет, остается ощущение у меня, что не поэт поклоняется природе, а природа – ему, и сила его чувств, сила видений выше, чем «мир… в своих основах».
И в цепи гор, для глаза вечно-новых,
Как глетчер, я снега туда вознёс,
Откуда виден мир в своих основах!»
Сажнев Илья:
«Яркое выражение индивидуальности с первых строк:
Я не из тех, чьё имя легион,
Я не из царства духов безымянных.
Пройдя пути среди равнин туманных,
Я видал безбрежный небосклон.
Это строфа – утверждение жизни, утверждение своего поэтического кредо: Я – поэт, а в жизни всё ему подвластно: «лишь мне понятный сон», «Я снега туда вознёс». И жизнь, которую утверждает поэт, «это мир видений зыбких и обманных…»

Эпитеты, анафоры, синтаксические конструкции, сравнительные обороты, строение сонета ( соблюдение строгих форм – катрены и терцеты) – все говорит о великом таланте К. Бальмонта».

Источник: https://nsportal.ru/ap/library/literaturnoe-tvorchestvo/2015/11/18/urok-praktikum-k-balmont-sonet-interpretatsiya

IV. Итоги (Подведение итогов «Что мы узнали о сонете?». Выделить устойчивые признаки этого жанра.)

Схема ответа:

1. Основные темы, используемые в сонете.

2. Выразительные средства, свойственные этому жанру.

3. Особенности динамики лейтмотива.

4. Воздействие сонета на читателя.

V. Анализ стихов поэтов-символистов. Выступления учеников

В. Брюсов. «Сонет о поэте»

Традиционная тема русской литературы о назначении поэта и поэзии поднимается Валерием Брюсовым него «Сонете о поэте». В нем поэт как бы продолжает размышления Пушкина на эту тему, прозвучавшие в сонете «Поэту».

Но в отличие от Пушкина, для которого поэт — это царь, обладающий свободным умом и совершающий своим творчеством «благородный» подвиг, брюсовсквй поэт — поэт особой судьбы, он одинок, он старается постигнуть истину, его ждет особая судьба.

Для того, чтобы понять и почувствовать думы Брюсова о назначении поэта, необходимо познакомиться с содержанием этого сонета.
Сонет о поэте
Как силы светлого и грозного огня,
Как пламя, бьющее в холодный небосвод,
И жизнь, и гибель я; мой дух всегда живет,
Зачатие и смерть в себе самом храня.
Хотя б никто не знал, не слышал про меня,
Я знаю, я поэт! Но что во мне поет,
Что голосом мечты меня зовет вперед,
То властно над душой, весь мир мне заслоня,

О бездна! Я тобой отгорожен ото всех!

Живу среди людей, но непонятно им,
Как мало я делю их горести и смех,
Как горько чувствую себя среды них чужим
И как могу, за мглой моих безмолвных дней,
Видений целый мир хранить в душе своей.

Если сравнивать сонеты двух русских поэтов, то становится очевидным, что Брюсов в своем произведении мысль о величии поэта и его творчества передает иными художественными средствами и символами, нежели Пушкин. Поэт-символист прибегает к сравнению, антитезе, различным символам и т. д.

Брюсов сравнивает дух поэта с силой огня, с пламенем, которое бьет «в холодный небосвод». Он прибегает к антитезе: «Хотя б никто не знал, не слышал про меня, / Я знаю, я поэт!» Эта антитеза доминирует в сонете, как бы продолжая утверждение Пушкина, что поэт «сам свой высший суд».

Сонет Брюсова полон противоречивых образов: «и жизнь, и гибель», «зачатие и смерть», «горести и смех»… Эти образы наводят на размышление, показывают настроение лирического героя.

В отличие от Пушкина, который написал сонет-утверждение («Поэт!.. Ты царь: живи один»), сонет Брюсова представляет собой размышление автора.

Если Пушкин горд за высокое звание поэта, то Брюсов достаточно эмоционально, с нескрываемой грустью размышляет о назначении поэта, говорит о его одиночестве.

«Живу среди людей, но непонятно им, / Как мало я делю их горести и смех, / Как горько чувствую себя среды них чужим…»

Сонет-размышление всегда подразумевает присутствие в нем риторических вопросов, есть они и у Брюсова: «Что голосом мечты меня зовет вперед…», «И как могу, за мглой моих безмолвных дней, // Видений целый мир таить в душе своей». Встречаются в сонете и восклицания: «Я знаю, я поэт!», «О бездна!».

Если начало сонета Брюсова несет в себе жизнеутверждающие эмоции, то далее появляется сомнение: «но что во мне поет…» И выясняется, что это «бездна». Именно ею поэт «отгорожен ото всех!» Не случайно Брюсов использовал в сонете образ бездны.

Этот образ не только подчеркивает важность размышлений и говорит о связи поэтических традиций времен Пушкина и Брюсова, еще этот образ очень символичен.

Ведь бездна представляет собой символ пропасти и пучины, поиск истины, труд творца и особую судьбу лирического героя.

К. Бальмонт. «Хвала сонету»

Творческий путь Константина Бальмонта начался в конце ХIХ века; когда вышли в свет два его сборника «Под северным небом» и «В безбрежности». В эти сборники вошли сонеты поэта. В 1917 году вышел сборник Бальмонта «Сонеты солнца, меда и луны», в который вошли виртуозные по форме стихи. Этот сборник включил в себя более двухсот сонетов.

К. Бальмонт достаточно разнообразил тематику этого жанра. Наряду с сонетами, главными темами которых являются тема любви и тема размышления о жизни и смерти, у поэта можно встретить тему искусства и культуры Запада и Востока, тему историко-географических событий, описание картин экзотической природы, земных просторов и бескрайней Вселенной.

В творчестве Бальмонта немало сонетов, главной темой которых является тема творца и творчества. Примером поэтического произведения, посвященного этой особой для поэтов проблеме, является его сонет «Хвала сонету».

Хвала сонету
Люблю тебя, законченность сонета,
С надменною твоею красотой,
Как правильную четкость силуэта
Красавицы изысканно-простой,
Чей стан воздушный с грудью молодой
Хранит сиянье матового света
В волне волос недвижно-золотой,
Чьей пышностью она полуодета.
Да, истинный сонет таков, как ты,
Пластическая радость красоты, —
Но иногда он мстит своим напевом.
И не однажды в сердце поражал
Сонет, несущий смерть, горящий гневом,
Холодный, острый, меткий, как кинжал.

В этом сонете Бальмонт проводит неожиданное сравнение между жанром поэзии и молодой красавицей. Поэт рисует определённую связь между красотой и законченностью сонета и безупречностью силуэта девушки.

Но признание в любви этому жанру и восторженное настроение поэта неожиданно сменяются словами о возможной мстительности сонета.

Мы видим, как вдруг прерывается поток светлых и радостных чувств и перед читателем возникают совсем противоположные признания и сравнения.

В последних строках сонета этот жанр сравнивается не с прекрасным и четким силуэтом красавицы, а с метким кинжалом, который несет смерть:

«Холодный, острый, меткий, как кинжал». На примере этого сонета очень ясно видна свойственная этому жанру игра автора с читательскими ожиданиями.

Рекомендуемые страницы:

Источник: https://poisk-ru.ru/s18406t1.html

К. Бальмонт. «Хвала сонету»

⇐ ПредыдущаяСтр 51 из 106Следующая ⇒

К. Бальмонт достаточно разнообразил тематику этого жанра. Наряду с сонетами, главными темами которых являются тема любви и тема размышления о жизни и смерти, у поэта можно встретить тему искусства и культуры Запада и Востока, тему историко-географических событий, описание картин экзотической природы, земных просторов и бескрайней Вселенной.

Хвала сонету
Люблю тебя, законченность сонета,
С надменною твоею красотой,
Как правильную четкость силуэта
Красавицы изысканно-простой,
Чей стан воздушный с грудью молодой
Хранит сиянье матового света
В волне волос недвижно-золотой,
Чьей пышностью она полуодета.
Да, истинный сонет таков, как ты,
Пластическая радость красоты, —
Но иногда он мстит своим напевом.
И не однажды в сердце поражал
Сонет, несущий смерть, горящий гневом,
Холодный, острый, меткий, как кинжал.

В последних строках сонета этот жанр сравнивается не с прекрасным и четким силуэтом красавицы, а с метким кинжалом, который несет смерть:

О. Мандельштам. «Казино»

Представитель акмеистов, Осип Мандельштам в своих стихах с помощью художественного слова показывал реальную действительность того времени. Примером тому служит сонет «Казино», где поэт сумел поэтизировать простую, серую жизнь.

Казино
Я не поклонник радости предвзятой,
Подчас природа — серое пятно.
Мне, в опьяненьи легком, суждено
Изведать краски жизни небогатой.
Играет ветер тучею косматой,
Ложится якорь на морское дно,
И бездыханная, как полотно,
Душа висит над бездною проклятой.
Но я люблю на дюнах казино,
Широкий вид в туманное окно
И тонкий луч на скатерти измятой;
И, окружен водой зеленоватой,
Когда, как роза, в хрустале вино, —
Люблю следить за чайкою крылатой!

Мандельштам в начале сонета делится с читателем своим умением получать удовольствие от «жизни небогатой». Но все-таки чувствуется вся тяжесть жизни, усиливается ее безысходность.

В ней ничего не остается, его душа «как полотно… висит над бездною…» Опять перед нами символичная бездна. Здесь она мгла, тупик жизни.

Вдруг настроение лирического героя меняется, и появляется новый образ — образ казино: «…я люблю на дюнах казино».

Вместо бездны появляется новый символ, которым являются дюны. Это почва, несмотря на то, что сыпучая и не очень твердая, но все же почва. А на этой почве — казино, несущее лирическому герою надежду, радость, возможность забыть серые будни и неудачи.

В сонете Мандельштам говорит о простых, знакомых всем предметах, но говорит о них так, что с первых строк возникает неотступное чувство трагичности жизни, ее скорого конца, бездны. Но появившийся луч надежды и света — казино, дает право лирическому герою, а с ним и читателю, верить в будущее и в то, что жить все-таки стоит.

И. Северянин. «Блок»

Представители русского футуризма не утруждали себя стремлением к сохранению классических канонов и правил написания сонетов. В связи с этим, в пору футуризма сократилось число правильно написанных поэтических произведений этого жанра. Среди поэтов-футуристов, бережно пользовавшихся в своем творчестве сонетом, можно назвать Игоря Северянина.

Прежде чем непосредственно перейти к анализу сонетов этого поэта, и в частности его сонета «Блок», необходимо напомнить о футуризме — направлении в русском искусстве и литературе начала ХХ века.

Футуризм в переводе с латыни значит «будущее». Представители этого течения главной своей задачей считали преобразование существующего мира, и сделать это они хотели с помощью созданного ими сверхискусства.

Старание футуристов передать своему читателю так называемое чувство первозданного творения хорошо показано в книге Игоря Северянина «Медальоны». В ней помещено более ста сонетов, посвященных деятелям литературы и искусства. Мы остановимся на одном из сонетов — сонете о Блоке. В нем даны некоторые проницательные и объективные характеристики знаменитого поэта.

Блок
Красив, как Демон Врубеля для женщин,
Он лебедем казался, чье перо
Белей, чем облако и серебро,

Чей стан дружил, как то ни странно, с френчем…

Благожелательный к меньшим и меньшим,

Дерзал — поэтно видеть в эле добро.

Взлетал. Срывался. В дебрях мысли брел,

Любил Любовь и Смерть, двумя увенчан.
Он тщетно на земле любви искал:
Ее здесь нет. Когда же свой оскал
Явила смерть, он понял: — Незнакомка —
У рая слышен легкий хруст шагов:
Подходит Блок. С ним — от его стихов

Лучащаяся — странничья котомка…

Сонет дышит торжественностью и иронией одновременно. Уже в первом катрене И. Северянин создает, с одной стороны, величественный образ поэта, а с другой — иронизирует над ним: «Чей стан дружил, как то ни странно, с френчем». Далее ирония отсутствует, и поэт восхищается деяниями Блока, его стремлением постичь тайны жизни: «Любил Любовь и Смерть, двумя увенчан».

Затем снова появляется ирония, но по сравнению с иронией в начале сонета, эта ирония достаточно печальная: «Он тщетно на земле любви искал: / Ее здесь нет…».

В конце сонета появляется странник, которым и является сам Блок. Северянин не случайно возвышает поэта до образа странника, ведь странник символизирует мудрость и святость, а «лучащаяся — странничья котомка» — это та самая главная награда, которая предназначена поэту за его труд.

В этом сонете Игорь Северянин создал достаточно сложный образ поэта и добился он этого за счет совмещения торжественности и иронии. Портрет Блока, в связи с этим, вызывает и противоречивые эмоции: преклонение и иронию. Такие приемы в поэзии были свойственны футуризму.

Для этого направления также свойственно и языковое противоречие — перемешивание слов высокого стиля с простыми словами, а также использование в тексте новых, выдуманных самим автором слов.

Эту характерную для футуристов особенность использовал в своем сонете и Игорь Северянин.

Употребляя для описания портрета поэта слова высокого стиля — «демон», «стан», «увенчан», «тщетно», «явила», — автор вводит в текст и слово собственного творчества — «поэтно».

И. Бунин. «Вечер»

Иван Бунин не относился ни к одному из модернистских течений ХХ века. Написанные им сонеты продолжают традиции А. С. Пушкина и отличаются лиричностью, плавностью и строгим выбором выразительных средств. Известный сонет «Вечер» является хорошим примером работы Бунина в этом жанре.

Вечер
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть оно
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.
В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно

Слежу за ним… Мы мало видим, знаем,

А счастье только знающим дано.
Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.
День вечереет, небо опустело.

Гул молотилки слышан на гумне…

Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.

Эти строки наполнены особой жизнеутверждающей энергией, от них веет счастьем, радостью жизни и покоем. Сонет написан простым языком, плавно, в нем нет перепадов настроения и перемен темы.

Сонет Бунина имеет классическую форму, но только в форме поэт следует традициям жанра. Содержание сонета, сам предмет, изображения — это новое слово Бунина в написании этого жанра, и в этом заслуга поэта.

Ключевыми образами совета являются образ природы и образ вечера, которые наводят на раздумья, дают повод для философствования и призывают читателя к сотворчеству. Образ вечера является ключевым в соне те, и этот образ очень символичен. Ведь вечер здесь не просто время суток, а время для раздумий о прошедшем дне, своеобразное подведение итогов, зрелость в жизни и сознании человека.

В начале сонета — размышление о счастье, которое, по словам поэта, чувствуется «всюду». Правда, оценить это счастье и уметь насладиться им суждено не всем, ведь «…счастье только знающим дано». Только «знающие» понимают, что жить, наслаждаться природой — это уже счастье.

И как итог размышлений Бунина — последние строки сонета, где звучит признание поэта: «Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне».

Заслуга Бунина в написании сонетов состоит в том, что, не изменяя устойчивым традициям предшествующих поколений поэтов, он показал, как можно расширять границы русского стиха, расширять и совершенствовать его содержание.

⇐ Предыдущая46474849505152535455Следующая ⇒

Рекомендуемые страницы:

Источник: https://lektsia.com/14x42c8.html

Бальмонт К.Д. Сонеты

Сонеты*

МИКЕЛЬ АНДЖЕЛО

Всклик «Кто как бог!» есть имя Михаила. И ангелом здесь звался. Меж людей Он был запечатленностью страстей.

В попранье их его острилась сила.
В деснице божьей тяжкое кадило, Гнетущий воздух ладанных огней Излил душой он сжатою своей.
Она, светясь, себя не осветила.
Стремясь с земли и от земного прочь, В суровости он изменил предметы,
И женщины его – с другой планеты.
Он возлюбил молчание и ночь. И, лунно погасив дневные шумы,
Сибилл и вещих бросил он в самумы.
ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ
Художник с гибким телом леопарда, А в мудрости – лукавая змея. Во всех его созданьях есть струя –
Дух белладонны, ладана и нарда.
В нем зодчий снов любил певучесть барда, И маг – о каждой тайне бытия Шептал, ее качая: «Ты моя».
Не тщетно он зовется Леонардо.
Крылатый был он человеколев. Еще немного – и, глазами рыси
Полеты птиц небесных подсмотрев,
Он должен был парить и ведать выси. Среди людских, текущих к Бездне рек
Им предугадан был сверхчеловек.
МАРЛО
С блестящей мыслью вышел в путь он рано, Учуяв сочетание примет. Преобразил в зарю седой рассвет
Повторной чарой зоркого шамана.

Величием в нем сердце было пьяно. Он прочитал влияние планет В судьбе людей. И пламенный поэт

Безбрежный путь увидел Тамерлана.
В нем бывший Фауст более велик, Чем позднее его изображенье.
Борец, что в самом миге низверженья
Хранит в ночи огнем зажженный лик. И смерть его – пустынно-страстный крик
В безумный век безмерного хотенья.
ШЕКСПИР
Средь инструментов всех волшебней лира? В пьянящий звон схватив текучий дым, В столетьях мы мгновенье закрепим
И зеркало даем в стихе для мира.
И лучший час в живом веселье пира, Когда поет певец, мечтой гоним, – И есть такой, что вот мы вечно с ним,
Пленяясь звучным именем Шекспира.
Нагромоздив создания свои, Как глыбы построений исполина,
Он взнес гнездо, которое орлино,
И показал все тайники змеи. Гигант, чей дух – плавучая картина,
Ты – наш, чрез то, что здесь мы все – твои.
КАЛЬДЕРОН

La Vida es Sueno. Жизнь есть сон. Нет истины иной такой объемной. От грезы к грезе в сказке полутемной.

Он понял мир, глубокий Кальдерон.

Когда любил, он жарко был влюблен. В стране, где пламень жизни не заемный, Он весь был жгучий, солнечный и громный.

Он полюбил пред смертью долгий звон.

Царевич Сэхисмундо. Рассужденье Земли и Неба, Сына и Отца.

И свет и тень господнего лица.

Да, жизнь есть сон. И сон – все сновиденья. Но тот достоин высшего венца,

Кто и во сне не хочет заблужденья.
ЭДГАР ПО
В его глазах фиалкового цвета Дремал в земном небесно-зоркий дух. И так его был чуток острый слух,
Что слышал он передвиженья света.

Чу. Ночь идет. Мы только видим это. Он – слышал. И шуршанья норн-старух. И вздох цветка, что на луне потух.

Он ведал все, он – меж людей комета.
И вдруг безвестный полюбил того, В ком знанье лада было в хаос влито,
Кто возводил земное в божество.
На смертный холм того, чья боль забыта, Он положил, любя и чтя его,
Как верный знак, кусок метеорита.
ШЕЛЛИ
Из облачка, из воздуха, из грезы, Из лепестков, лучей и волн морских Он мог соткать такой дремотный стих,
Что до сих пор там дышит дух мимозы.
И в жизненные был он вброшен грозы, Но этот вихрь промчался и затих. А крылья духов, – да, он свеял их
В стихи с огнем столепестковой розы.
Но чаще он не алый – голубой, Опаловый, зеленый, густо-синий, –
Пастух цветов, с изогнутой трубой.
Красивый дух, он шел – земной пустыней, Но – к морю, зная сон, который дан
Вступившим в безграничный Океан.
ЛЕРМОНТОВ
1
Опальный ангел, с небом разлученный, Узывный демон, разлюбивший ад, Ветров и бурь бездомных странный брат,
Душой внимавший песне звезд всезвонной,
На празднике – как призрак похоронный, В затишье дней – тревожащий набат, Нет, не случайно он среди громад
Кавказских – миг узнал смертельно-сонный.
Где мог он так красиво умереть, Как не в горах, где небо в час заката –
Расплавленное золото и медь,
Где ключ, пробившись, должен звонко петь, Но также должен в плаче пасть со ската,
Чтоб гневно в узкой пропасти греметь.
2
Внимательны ли мы к великим славам, В которых из миров нездешних свет? Кольцов, Некрасов, Тютчев, звонкий Фет
За Пушкиным явились величавым.
Но раньше их, в сиянии кровавом, В горенье зорь, в сверканье лучших лет, Людьми был загнан пламенный поэт,
Не захотевший медлить в мире ржавом.
Внимательны ли мы хотя теперь, Когда с тех пор прошло почти столетье,
И радость или горе должен петь я?
А если мы открыли к свету дверь, Да будет дух наш солнечен и целен,
Чтоб не был мертвый вновь и вновь застрелен.
3
Он был один, когда душой алкал, Как пенный конь в разбеге диких гонок. Он был один, когда, полуребенок,
Он в Байроне своей тоски искал.
В разливе нив и в перстне серых скал, В игре ручья, чей плеск блестящ и звонок, В мечте цветочных ласковых коронок
Он видел мед, который отвергал.
Он был один, как смутная комета, Что головней с пожарища летит,
Вне правила расчисленных орбит.

Нездешнего звала к себе примета Нездешняя. И сжег свое он лето.

Однажды ли он в смерти был убит?
4
Мы убиваем гения стократно, Когда, рукой его убивши раз, Вновь затеваем скучный наш рассказ,
Что нам мечта чужда и непонятна.

Есть в мире розы. Дышат ароматно. Цветут везде. Желают светлых глаз. Но заняты собой мы каждый час –